Дневник Дорианны Кей. Отто Шютт

яркую безделушку.

      От лицемерных утешений типа «Она ушла в лучший мир» хотелось кричать. Лавина бессмысленных стандартных фраз…

      – Она растворилась на внешнем пузыре голографической вселенной, – сказала Дика.

      В глазах общины я прочитала облегчение. Во всех, без исключения.

      – Мы умираем от голода. Я приготовил бы из Сьюзен… – Фроди тщательно подбирал выражения, а я чуть не потеряла сознание. Не ожидала от него такого. – Вы уйдете подальше, а я предельно деликатно разделаю. В лучшем случае ее заберет Стена, так почему бы не избавить нас от голодной смерти?

      Сквозь душащую пелену слез услышала голос мамы:

      – Прикоснись к ней, и я отрежу тебе яйца!

      Поразило отношение Труди к кончине сестры. Она поплакала, а на второй день уже весело играла с Саванной, бегая наперегонки. Она – дитя этого мира, где нет сочувствия и сострадания и каждый живет ради себя. Наверное, младшая сестренка не приспособилась бы к цивилизованному обществу. Она – ребенок примитивных правил выживания в апокалиптическом мире, где смерть – это жизнь. Она привыкла обходиться малым, а об умерших не вспоминать. Плакать – значит тратить драгоценную жидкость впустую.

      Чак произнес пылкую речь, из которой я поняла, что трудности нас закаляют, а в других общинах еще хуже. Пустая болтовня о сплочении вокруг лидера и тому подобное. После так называемой панихиды подошел Зак. Он приобнял и произнес одно слово, безо всякого драматического пафоса:

      – Сочувствую.

      Я ощутила сиюминутное духовное единение, пусть и с совершенно чужим человеком. Именно этой естественности, чуткости, моральной опоры мне так не хватало.

      Брюс был неразговорчив и терся возле меня, отчего становилось мерзко. Его присутствие отягощало, а он думал, что делает мне приятно.

      Желающих копать могилу в каменистой глине не нашлось. Макс отобрал лопату:

      – Копание займет много времени, а нам пора в путь.

      Я разозлилась на него. Стукнула его в грудь, а он обнял, прижал к себе и сказал:

      – Поплачь. Станет легче.

      Отмучившийся комочек, у которого совсем недавно были переживания, характер, привычки, фантазии и грезы, оставили в котловине.

      После короткой похоронной речи Чака мы отправились в Меридиан. Голод заставлял двигаться быстрее в надежде, что в необитаемых развалинах удастся отыскать что-то съестное. По дороге съели обожаемую Фроди кожаную куртку.

      17 марта

      Все напоминает о сестренке. Мысленно тащила ее носилки к покосившимся бетонным коробкам, именовавшимся когда-то Меридианом. Представляла, как, отдохнув здесь денек-другой, мы двинулись бы в Алабаму, а далее через Бирмингем в Атланту. Ее ботиночки на ногах Стейси пробуждали болезненные воспоминания.

      Стилски приказал осмотреться и организовать лагерь.

      Мы с мамой ни разу не поговорили о смерти Сьюзен – меня тяготило, а она избегала, – поэтому я охотно отправилась с ней в разведку, где мы поплакали бы