В тени каштана. Миниатюры. Ярослав Шумахер

веселость, то, наверно, предпочла холодную невнимательность, относительно которой я уже давно выработал надежное средство в довесок к твоему бессердечию…

      – Гуми, если бы ты знал, как меня тошнит от твоего пуританского романтизма, то предпочел бы мою инфантильную всепрощающую веселость…

      – Ты не терпишь мою слабость, Лилит… почему? Неужели я не имею права ошибиться, неужели я обязан нести бремя твоего идеала, о котором не имею ни малейшего представления? Лилит, посмотри на меня, ты ведь никогда меня не видела: на мне белые штаны, зеленая клетчатая рубашка с коротким рукавом, трость с изумрудным набалдашником, бежевые итальянские туфли и белый цилиндр… Хочешь, я буду Оскаром Уайльдом сегодня?

      – Гуми… ты неподражаем!

      – Просто пророни – да, Лилит.

      – Да.

      p.s.: Гуми, по-моему, ты сумасшедший…

      – Однако, я этого не говорила, потому что ты ни капельки не похож на Оскара Уайльда…

      – Но кто-то же отчетливо произнес – «да».

      – Тебе послышалось, Гуми, он ничего не говорил, как видишь мой рот полон персидскими вишнями, а разве можно что-нибудь внятно произнести с набитым ртом?

      – Ты хочешь сказать, мне это пригрезилось? Это метаморфозы?..

      – Да, Гуми, поэтому я и предлагаю тебе свою помощь в качестве лекаря, как видишь, ты совсем сбрендил.

      – Мне не нужен лекарь, Лилит, мне нужен единственный твой поцелуй и обещаю, больше ни тени меланхолии, мы отправимся с тобой на прогулку давить персидские вишни.

01.07.2011

      Штопор для Лилит

      – Лилит, с некоторых пор я нахожу стих прочно закупоренным, подобно бутылке с изысканным вином, и тогда во мне просыпается инстинкт хирурга или даже мясника, моя горчинка… я…

      – Хих, Гуми, ты как-то неестественно перескакиваешь с алкоголя к больничной койке и мясной лавке, ты, похоже, где-то подобрал эти поганые мыслишки… может быть, у Ювенала, или Тацита, или Думпедокла, хих, или, скорее всего, Нерваля, а теперь жалко пытаешься их присвоить себе.

      – Что ты, клянусь, это все мое родное и нательное, мой железный неумолимый каблучок, ты вновь кощунственна со мной… Поэт как штопор для мозга и тела! А Лилит? Находишь соответствие?

      – Возможно, но к тебе относится больше мясная лавка и изредка скальпель, которым ты неумело орудуешь…

      – Моя дорогая вишневая головка, мой маленький горький персик, а разве я не разрезал филигранно твой нежный подетый пушком животик своим языком, разве не зашивал вновь ножевые раны склонений на твоих хрупких члениках, в паху, в груди, на ангельской шейке?

      – Гуми, фу, какой ты садомодальный, измобрутальный, прекрати, тебе это не идет… Научись владеть чем-нибудь одним для начала, определенным, пусть это будет топор, или скальпель, или мачете (без ножен)…

      – Да, мой ангел, пусть это будет мачете, я нарублю тебе сладкого тростника, устроимся поудобней и всю ночь проболтаем о латиноамериканских