Только через мой труп. Андрей Евгеньевич Мерзляков

места, расплескивая содержимое, скоро пропав из виду. Я был уже близко, когда автобус резко начал тормозить. Повалившись на коленки, мне удалось все-таки удержаться, не растянувшись во весь рост на полу городского транспорта. Глазами я искал дочь, но ее не было. Пустое место, никого вокруг. Автобус ехал сам, потому что за водительским местом тоже не оказалось ни души. За окнами ночь, непроглядная мгла октября. Вот бы холодное стекло находилось всегда у моего лба. Автобус начал набирать скорость. Я оглянулся в ту сторону, где сидел. В лицо мне смотрела дочь. По ее лбу из-под волос стекали струйки крови, а глаза у нее были как у куклы. Карие, но будто вставленные искусственные стекляшки в глазницы.

      – София!

      Я тряс ее за плечи. Девочка будто смотрела сквозь меня.

      – Пап…, – голос шел, будто не от дочери, а где-то в моем подсознании. – Ты можешь убить меня, пап, мне больно. Мне очень больно.

      Дочь не открывала рот, губы не двигались, но я ее слышал.

      – Убей меня, умоляю. Убей, убей, убей. Убей!

      Голова затрещала, я попытался обнять ее, но ее тело распалось сначала напополам, где прикоснулись мои руки, а затем и вовсе рассыпалось, став клубами пыли, будто девочку сожгли. Превратившись в пепел, в прах…, который не успел сдуть ветер, и он медленно оседал на пол. Я обнимал воздух, стоя в транспорте. Тут голос привел меня в себя:

      – Простите, сэр, конечная, – водитель автобуса направлялся ко мне по салону, выйдя из-за руля.

      Я, держа бутылку под мышкой, приподнялся, вышел из автобуса, качаясь. Побрел домой, думая о дочери.

      * * * *

      Возьми всю боль и оставь ее в верхнем ящике стола. Боль не принесет тебе ничего хорошего. Сколько ты еще собираешься не спать ночами, думая о том, что Бог мог дать тебе другого отца. Который утром будет пахнуть одеколоном и гелем для бритья. Который обнимет, когда ты придешь в слезах, после того, когда девчонки из параллельного класса толкнули тебя в лужу у школы, за то, что ты их не пропустила в столовке. Мамы нет, сколько не плачь. Тебе еще иногда кажется, что она зовет тебя из соседней комнаты ночью, что бы ты помогла ей подняться и дойти до уборной. Джей все равно не смотрит на тебя, хотя сидит за партой слева, совсем рядом. Ему по душе богатенькая Элен со своим айфоном.

      Ты вспоминала, как умоляла отца положить тебя рядом с мамой. А он что? Он сказал, что тебе еще жить да жить. Ты любила и ненавидела его одновременно. И забудь о том, что ты хотела умереть. Когда-то ты брала с собой наточенный нож с кухни в ванну, набирала воды по шею, ложилась и будто бы резала запястье. Ты вела лезвием по руке, по коже, но глубже резать боялась. Все мы, когда-нибудь умрем, но ты временами не хотела ждать. Ты думала о том, что одинока. Дома ты часто одна, в школе словно невидимка. Не чувствовала любовь отца, она так была необходима, как воздух. Хотелось бы, ты молила об этом Бога. С этими мыслями ты засыпала тогда, когда все просыпаются.