Где зоны и лагеря. Елена Шахова

придуманной аффирмации.

      – Да ничего – не тошнит, щас уж Алексеиха будет, – страдальчески пропищала мать.

      Яна перевела взгляд на добротные избы, просматривающиеся за лесопосадкой. Взбудораженная, она и не заметила знакомое село.

      – Ну, вот и Алексееиха, – довольная благоприятным исходом поездки кивнула мать, – всего 8 километров и мы дома.

      Яна ахнула и взглянула на часы. Потрясающе! Они ехали около сорока минут. Вот что значит – хорошая дорога в Нечерноземье! Потянулись огороды последнего перед Царёвском села. Сверкнула маковкой новая церковь.

      – Ма! Отреставрировали, что ли?! – не узнавала полуразрушенный храм Яна.

      – Давно уж, – степенно отозвалась мать. – И служба идёт, и у нас скоро ремонт закончат…

      – Где это ещё – у нас?! – оторопела дочь.

      – Да возле бани. Ну-уу, напротив старого детского сада, в который ты ходила… это… там где горсад…

      – А-а, – неуверенно протянула Яна, – а где ж там церковь была? – не могла припомнить «опиумное» заведение Яна.

      – Бывшая гаражная мастерская…

      – Господи! Так бы сразу и сказала. Школа! Речка! Плотик! Нырнуть бы… – радостно потирала руки Яна, вглядываясь в быстро приближающиеся строения.

      – Да подожди, тырта – недолго.

      Автобус мягко качнулся, съезжая с моста, и затормозил у ресторана. Выгрузив сумки, Яна подала руку матери, суетливо оглядываясь по сторонам.

      – Хоть бы встретила сестрёночка, – нахмурилась Яна.

      – И не жди – дрыхнет на диване, – морщилась побледневшая мать, – постоим немного, а то я тебе не помощница.

      – Ты стой здесь. Я отнесу сумку и вернусь, – Яна приподняла огромный баул.

      – Нет! – испуганно вздрогнула мать. – Я с тобой. Пойдём поманеньку-то, – она попыталась приподнять дочерин чемодан.

      – Ма, тебя штормит. Возьмись за вторую ручку, а эту отдай мне, – широким шагом устремилась по улице Яна.

      Какими неприятно крохотными и бедными выглядели частные дома, пыльные тротуары, деревья. Яна вздохнула: «Это после Москвы всё лилипутское – привыкну».

      – Ох, дочь, не торопись, – семенила рядом «серая кошка».

      Дочери в шутку так иногда подтрунивали над матерью, поскольку последняя вставляла своё любимое выражение часто не к месту и без повода.

      – Извини. Увлеклась. Яблоня-то как разрослась, – наклонила голову Яна, входя в прохладную темноту подъезда.

      – И яблоки падают на крышу, а оттуда скатываются прямо на голову, – по-детски наивно улыбалась Анна Ивановна, подняв руку ладонью вверх, как будто яблоки уже катились с крыши.

      В робком жесте, в жалкой улыбке Яне вновь почудилась обречённость существования матери, и сердце вновь кольнула щемящая жалость. Чтоб не расплакаться Яна опередила Анну Ивановну и взлетела на второй этаж по ступенькам старого дома.

      Распахнув дверь квартиры, Яна была оглушена