Сын своего отца. Повесть. Александр Плаксин

стражу. И от того, что римский префект не скажет «этот неугоден, ибо хочет себе и другим счастья», он назван и злодеем, и убийцей! Вот кто таков мой друг и сын Абба, уважаемый винодел! Вот кто он таков, почтенные горожане!

      – Какая ложь! Ты хитрые сплетаешь

      Объяснения тому, что хочешь

      Скрыть от остальных.

      Ведь если ты и в правду друг злодею,

      То знаешь подлинно историю его.

      Его злодейство названо: убийство!

      Ты хочешь получить от нас ответ,

      Кого убил твой трепетный страдалец?

      Который, по твоим словам, невинно

      Был осуждён за то, что неугоден?

      Он брата моего отца зарезал – вот что!

      Он сделал это злобно, не жалея,

      Не сомневаясь, не дрожа рукой.

      Свидетельствую: кровь моей родни

      Пролил твой друг, преступник, сын Абба!

      Свидетельствую: Бар-Абба виновен!

      И вся моя семья, и брат, мы все

      Придём на место казни. Вместе будем

      Мы слать свои проклятия убийце.

      И горькой радостью своё наполним сердце,

      Что дядя мой отмщен. Хотя отмщение

      Не сможет к жизни возвратить его.

      Глава 3. Три дня до казни. Дом Кифы

      – Так ты и сказал ему, Регем? Вот это да! Я восхищён тобою, брат!..

      – Прости, но – нет. – Регем виновато потупил взгляд, не смея посмотреть брату в глаза. – Я так подумал, но малодушно промолчал. Куда мне тягаться с таким хитрым спорщиком в ораторском искусстве. Мой дрожащий голос лишь рассмешил бы толпу и этих двух, и я был бы осмеян. «Смотрите, при усах и бороде, он не говорит как мужчина, а блеет как осел».

      – Эх, Регем… Ты испугался смеха? И поэтому предал память моего отца, твоего дяди? Может быть ты и был бы осмеян. Но ты жив. А мой отец в могиле. И по-твоему справедливо, что его убийцу вот так бесстыдно выгораживают?

      Его брат – свидетель спора на базаре – насуплено молчал.

      – Я не виню тебя, – продолжил Кифа, отца которого и вправду злодейски зарезал Бар-Абба, – Нет, я не виню тебя. Ты и в наших детских играх был слабым, и подростком не лез на рожон. Природа позаботилась о том, чтобы с годами ты стал выше ростом, окреп и отпустил усы и бороду. Но о мужских усах и бороде ты печешься сильнее, чем о мужской чести. Ну что же – ты не осмеян, так оболган. Вижу, что тебе и без моих слов гадко от этого. Что же было дальше?

      – Дальше произошло то, что заставило меня поспешить к тебе с признанием в малодушии. – Отозвался брат. – Этот самый лавочник, острослов и шутник, который из-под навеса расспрашивал клеветника и делал это так громко, что не осталось никого на всём базаре, кто не слыхал бы их разговора, снова обратился к сыну своему Фоме и велел угостить каждого молодым вином. И просил всех выпить за помилование Бар-Абба. Потом он запел «Тучны твои стада» и хор голосов на площади вторил ему. Затем во всеуслышанье он сообщил, что угостит любого, кто в день