Платон и Дарья. Юрий Павлович Васянин

за отцом клятву. Отец, протянул шашку лежащую на его крепких ладонях и строгим голосом, не допускающим никаких возражений, сказал:

      – Целуй!

      – Я тебя не понимаю. Что ты хочешь этим сказать?

      Павел смутившись, недоуменно уставился на отца, но спорить, не стал. Он взял в руки шашку и прикоснулся губами к отполированному металлу. Шашка была изумительной работы: рукоять в позолоте ножны в серебре.

      – Мы от казаков повелись Павел. По казачьей традиции я должен передать тебе свою шашку – сказал отец и протянул руку в сторону  –  Погляди туда – это бывший казачий хутор.

      – Хорошо отец – растерянно произнес Павел.

      – Теперь ты стал казаком. Надеюсь, что когда-нибудь еще возродится казачество. Дух казачий не может погибнуть. Только  будет ли оно таким, каким было? Я может быть, не доживу до этого времени – сказал отец и немного помолчав, тихо добавил:

      – Принеси крест и лопату из багажника.

      Павел вытащил из автомобиля лопату, деревянный крест с мраморной табличкой и медленно прочитал:

      – Казакам, отдавшим жизнь за веру и отечество.

      – Мне кажется, девиз звучит иначе. За веру, за царя и отечество.

      – Увы, казаки за царя сражаться не стали.

      Они установили крест и обложили его камнями.

      – Деревянный – сгниет быстро.

      – Если устоит – ты заменишь – старый казак вытер пот со лба ладонью – Спите спокойно казаки. Поехали на утес Павел.

      Автомобиль проскочил через новое село и остановился на крутом берегу реки, где сплелся ковер из засохших ромашек. Трава на утесе почти выгорела от долгой засухи. Отец с сыном, хлопнув дверьми, вышли из автомобиля.

      – Какая красота отец! –  с нескрываемым восхищением сказал Павел, стоя на утесе.

      – На реке вся жизнь казаков прошла.

      – Как же здесь хорошо.

      – Почти пятьдесят лет прошло, а все осталось, как было. И эти две сосны на утесе тоже росли. Только этой беседки не было – произнес отец и с сожалением добавил –  Но нет главного. Нет казачьего хутора и нет казаков, которые тут жили.

      Он провел рукой по шершавому стволу дерева.

      – Выросли барышни – даже не узнаешь. Пойдем к реке, умоемся после дороги.

      – Пошли.

      – Иди впереди, я за тобой тихонечко пойду.

      Старик осторожно спустился к реке и остановился на самом краю берега. Вода не приносила прохлады, она была как парное молоко. Тихое течение было незаметным. В глади реки как в зеркале отражалось небо и солнце. По гранитным камням утеса мельтешили солнечные блики. Перед  глазами Платона одним мигом пролетела прошлая жизнь в Старом Хуторе. Из далекой юности одна за другой вставали картины. Ему вспомнились голосистые девки, чубатые молодцы и бородатые деды Старого Хутора и, конечно же, его любимая Дарья. Ее образ то и дело всплывал перед думным взором казака. Она явилась ему настолько явственно, что он даже вскрикнул:

      – Дарья!

      – Какая Дарья? – Павел опять недоуменно посмотрел