Бесконечность не предел (сборник). Василий Головачев

и гриве седых волос, падающих на лоб. Он участвовал во всех художественных биеннале в Суздале и Москве, был известен далеко за пределами России, но в студии к нему относились с изрядной долей скепсиса, что отражалось и на обращении к нему сотрудников; для них он был не Тимофей Львович, а просто Тимоха.

      – Гуд монинг, великий трудяга, – прогундосил он. – Ты уже ботаешь. А это что за конструкция?

      Прохор убрал в объёме дисплея «снежинку» фрактала под названием «звёздная пыль». В геометрических фигурах подобного рода он находил неизъяснимую прелесть и любил усложнять их собственными построениями.

      – Это кластер Коха.

      – Чего?

      – Был такой математик. Я тебе нужен?

      Тимоха почесал за ухом.

      – Понимаешь, мой приятель купил машину и теперь жаждет взять номер 666, а я слышал, что это якобы «число зверя».

      – Я здесь при чём?

      – Ты математик, должен знать свойства этого числа. Стоит ли его брать и цеплять как номер.

      – Вообще-то, мне по фигу, но я бы не стал брать такой номер. С одной стороны, число 666 выражает высшую силу и качество, с другой – усиливает двусмысленность и лживость. В сравнении с цифрой семь, считающейся священной, шестёрка выражает неполноту и ущербность.

      – Почему?

      – Шесть – это семь минус единица. Как говорят эзотерики, на нём поэтому лежит какая-то тень.

      – То есть ты против.

      – Я тебе уже ответил, да и не я решаю, – флегматично пожал плечами Прохор. – Число шесть считается не достигшим совершенства, не содержит божественное, а повторенное три раза вообще символизирует дьявола. В нём человек сам себя ограничивает самим собой.

      – Мрак! И ты так считаешь?

      – Я не эзотерик, не каббалист и не мистик, я математик. Мне интересны свойства сочетаний шестёрок в приближении к геометрии и физике Вселенной.

      – Высоко берёшь. Ладно, я понял, вечерком загляну к тебе, ты меня заинтриговал.

      Тимоха, одетый в светло-коричневый вельветовый пиджачок и рубашку, распахнутую чуть ли не до пупа, испарился.

      Прохор снова вывел в объём дисплея «снежинку Коха», полюбовался рисунком ветвей, мысленно нарастил белоснежные чешуйки, выращивая «деревце», потом переключился на задание – завершить дизайн корпуса перспективного скоростного вертолёта «Суздаль». Вертолёт должен был летать со скоростью до восьмисот километров в час, подниматься чуть ли не в стратосферу и нести на борту до десяти пассажиров. Задача была интересной, так как имела не одно решение, и Прохор занимался расчётами с удовольствием.

      Внезапно прозуммерила клипса мобильного айкома в ухе.

      Не включая весь модуль коммуникатора, запрятанный в часах фирмы «Phosphor», Прохор одним пальцем выщелкнул из клипсы усик микрофона, придвинул к горлу.

      – Слушаю.

      – Доброе утро, творец моего настроения, – прозвучал в наушнике нежный голос Устиньи. – Могу я тебя увидеть?

      Прохор поколебался