Игра с незнакомцем. Сборник рассказов. Виктор Николаевич Никитин

пачки, взятием под локоток, прогулочным шагом, и ты пытаешься сообразить, а что же там все-таки было? Ты стоишь на месте, седовласый возвращается. Две секунды сжатых губ. Обращение: пару вопросов для прессы можно? Можно, говоришь ты и думаешь, что где-то его видел. Вопрос: что же вы не подошли? Куда? Сюда, говорит он и показывает пальцем, – так расстаются с тем, что позади, уверенно ссылаются на тех, кто за спиной, указывают место, где быть новому городу. Ты говоришь, что там ничего не было. А он тебе: как не было? вы топоры видели? когда там топоры мелькали, видели? когда там начались твориться безобразия? когда там женщины, дети и этот мат? Ты удивляешься, что он так разгорячился, и вдруг улавливаешь слабое дыхание спиртного. Ну это вы насочиняли, хочешь ты ему сказать, но говоришь: ну так уж и… Да так, прерывает он, и только так, – очень внимательно тебя разглядывая. Вот еще один поток, думаешь ты, и говоришь: нет, не видел. Он: почему же? Ты: не хочется потворствовать статистике. Тебе: а у вас есть данные? Догадываюсь, ответил ты и подумал: неужели мы оба понимаем о чем говорим?

      Вот тогда ты и решил: граница близка. Ты входишь в сквер напротив аптеки, ступаешь на его белые плиты, отрезанные друг от друга пробившейся травой. Совпадение движений, столкновение лоб в лоб, резкий скрежет и звон в ушах, и вот уже осмелевшие солнечные зайчики набегают на окна противоположного дома, и ты жмуришься, пропадая в отражении твоего мутного сознания, в изнеможении от жары, футбола, ничегонеделанья, нехотения. Сколько можно себя проверять? Несколько минут ожидания – вполне бесстрастный период. Ветер умер задолго до полудня. Какой-то потусторонний, размазанный жарой по небу клекот птиц. Поднимаешь вверх голову. Где они? Что за птицы? Ничего не видно из-за бледной жары. Пролетели, издали какие-то звуки и словно не было их никогда. Садясь на скамейку, разворачиваешь газету, ее нагретые листы, высохшие, ломкие листья деревьев, крылья усталых птиц, как карту местности, по которой долгое время бредешь и теперь хочешь определить свое местонахождение, как чудом уцелевший парус с погибшего корабля, а там все то же: жара, июнь, футбол, чемпионат мира. Твои глаза уточняют масштаб карты, ищут заплаты на парусе и находят письма читателей на второй странице, посвященные предыдущей публикации, в которой был представлен социальный автопортрет антигероя нашего времени. Говорится о цинизме того, кто письмо свое, вызвавшее негодующие отклики, подписал инициалами: «у него и не может быть ни имени, ни фамилии, зачем они такому субъекту?» – пишет женщина-бухгалтер из Донецка. Ты пользуешься своим зрением, как стенографией, – буквы превращаешь в знаки, лесенкой рассыпающиеся по бумаге, заставляя смысл прочитанного сбивчиво объясняться с прыжками глаз; читать газету как книгу для тебя означает увеличивать ее страницы, переплетать, теснить на корешке золотые буквы, признавать непреходящую ценность того, что наше общество должно самым решительным образом бороться с подобными негативными явлениями, которые как сорняки душат поступательное движение