Есенин. Гибель. Графиня ПохабIас. Владислав Мирзоян

любовь на заваленку

      Сапожищем протоптанный кот

      Довольно колеса белок

      Аркане шею тянуть

      Над отопленном спермой телу

      Креститель поставил свечу

      У меня все места поцелованы

      Выщипан шар живота

      Как на скачках язык оторван

      Прыгать барьеры зубам

      О кланяйтесь мне совнаркомы

      священник и шимпанзе

      Я славнейшая всех поэтессин

      Шафрана Хебеб Хабиас.

      или вот —

      Солнце моё вымя ливызало

      Лощит купол живот

      Вытянул смако резиной

      Слушаю шохот шагов.

      Допошел. Узил глазом

      Китайский стянутый рот

      Целовал по одному разу

      Вымыленный липкий лобок

      Стянутый нутро туго

      Вылущенных щуки щупь

                               1921

      До разухабистых вагин и весёленькой мудистики Баркова с его «Ебихудом» ей, конечно, далековато, но вот этими – Хе-беб-шерчато-шара-шурами – она его явно переплюнула.

      И ты Господи стал военкомом

      Прислал мне пшеничный мундштук

      Ты один мной неодеванный

      Генеральный штаб сюртучок

      Ты едва политруком не хлюсил

      Улюлатя тючку слюны

      Господи прийми бесплатно

      Вытяжку семенных желёз.

                                         1921

      И тут – в семенных улюлатя-тючку-жертвоприношениях она Баркова обскакала.

      И Грузинову Баркова стало мало и он назвал её – Есенин в юбке.

      Что – ещё более преувеличено.

      О как безрадостен, как скуден вечер

      О как лицо тревожное сберечь

      В растрепанной гряде

      Моих раскосых дней.

      Ах, сохнет кровь,

      Спадает ветхою перчаткой кожа,

      Веточки растут между бровей,

      На темных впадин

      Помутневших век.

                           1926

      Ну, вылитый Есенин!

      Только он с керосиновой лампой на голове ходил,

      Я нарочно иду нечесаным,

      С головой, как керосиновая лампа, на плечах.

      Ваших душ безлиственную осень

      Мне нравится в потёмках освещать.

      как Диоген днём с фонарём ходил-искал человека.

      А у поэтессы – невыщипанные «веточки растут между бро-вей» и, хорошо бы, ненароком, не выросли усы и борода.

      Мы не состаримся вместе,

      О суетный, неверный друг,

      Хоботками отмечает месяц

      Медные на вкус года.

      Любви скудеющую чашу

      Не донесу до трепетной черты

      И имя горькое сожжённой Хабиас

      На сухоньком кресте прочтут.

                                               1925

      Имя вычислили – Нина Хабиас.

      В девичестве Комарова.

      В двадцать пятом – тридцать три полных года.

      Журналист Эмилий Миндлин – «Необыкновенные собесед-ники»:

      – «В 1921-ом году самой приметной, во всяком случае наи-более