Кодекс Прехистората: Суховей. Игорь Стенли

но вид трёх армейских машин, уверенно шедших клином невысоко над водой, невольно внушил трепет. Следом за ними вдалеке двигались ещё пять грозных силуэтов, но в отличие от первых, явно более новые и однозначно боевые. Призрачное чувство тревоги, которое я отогнал утром, снова вернулось.

      Проводив взглядом процессию, я обнаружил, что прошло уже минут десять и Дубской, скорее всего, освободился. Оглядев напоследок так полюбившееся мне помещение, я отправился на аудиенцию к шефу. Тот действительно закончил совещание и сидел в своём отдельном «аквариуме». Увидев меня, сразу пригласил войти. По пути к стеклянному кабинету начальника я поздоровался с бывшими коллегами, ряды которых за месяц… поредели?! Половина рабочих столов не просто временно пустовали, они были свободными. И это там, где совсем недавно кипела работа, словно в улье.

      Когда я зашёл в кабинет и поздоровался, моё недоумение, видимо, по-прежнему читалось на лице, потому как Дубской сразу спросил:

      – Ну что, заметил убыль личного состава? Так и живём. Руководство избавляется от балласта в условиях новых экономических и политических реалий, как мне пояснили.

      – Месяц назад дела обстояли более оптимистично, – констатировал я.

      – Друг мой, ты что, не следил за новостями всё это время? – шеф пододвинулся ко мне. – Мир лихорадит, как в начале прошлого века, какой уж тут оптимизм.

      – Да, я выпал, конечно, из информационного поля, но не думал, что настолько. С другой стороны, в новостях ничего сверхъестественного не афишируется – обычная политическая возня.

      – Возня вознёй, но наши западные друзья, – махнул он рукой куда-то в сторону Атлантики, – резко закрутили краны. Кстати сказать, награда за твою голову ещё сильнее возросла. Если вернёшься сейчас, то сразу на место моего заместителя.

      – Артемий Петрович, вы без ножа режете, – покачал я головой, – я никак, ну просто никак не могу сейчас вернуться.

      – Ну и скатертью дорога, – заявил Дубской в своей вечно саркастической манере, выуживая из сейфа папку с документами. – Распишись здесь и здесь и отметься у офис-менеджера. Сдай пропуск. И не забывай про свой автограф на документе о неразглашении.

      – Шеф, вы же мой профессиональный крёстный отец, подставлять вас не собираюсь, – уверил я, расписываясь в документах. – Да и «Горизонт» мне ничего плохого не сделал.

      – Знаю, знаю… И именно поэтому прошу об одолжениях, – он посерьёзнел. – Во-первых, когда перебесишься и будешь тщетно пытаться устроиться куда-либо снова, приходи ко мне, может быть, здесь найдётся для тебя местечко. Во-вторых, если откроешь свою компанию и станешь финансовым воротилой, обязательно позови меня к себе. И в-третьих, если мёртвые восстанут и пойдут по улицам, обещай вытащить меня из города, так как из всех моих знакомых только у тебя есть дробовики.

      Когда Дубской заканчивал тираду, лица наши уже растягивались в улыбках. Вот это человек, вот это жизнерадостность. Никогда не устану