Алхимик. Питер Джеймс

включил его. Пока шла загрузка, он размотал кабель модема, вставил штекер в тыльный порт компьютера, выдернул из телефонной розетки провод телефона и на его место подключил модем.

      После долгих тридцати секунд компьютер был готов к работе. Коннор открыл почту и проверил, нет ли чего нового. Пришло два письма. Первое было от давнего приятеля и коллеги Дейва Шваба, который теперь работал в Патентном бюро США. Он пожелал ему удачи на новой работе. Второе не несло никаких опознавательных примет отправителя и, полностью зашифрованное, представляло собой бессмысленный набор букв и цифр.

      Коннор открыл программу дешифровки, подвел курсор к иконке «Декодирование» и щелкнул мышкой.

      9

      Понедельник, 5 сентября 1994 года

      Алан Джонсон проснулся как от толчка. Звук бьющегося стекла. У него перехватило дыхание и сдавило грудь. Сара… она мечется рядом с ним. И стонет.

      – Сделай что-нибудь! Ради бога, Алан, сделай что-нибудь!

      Ее колотило, она содрогалась в конвульсиях, и тело ее кидало из стороны в сторону. Правой рукой он смахнул на пол все содержимое ночного столика, в том числе и свои очки; наконец нашел выключатель, нажал его и повернулся взглянуть на нее.

      О господи!

      Лицо Сары распухло с одной стороны; оно было жутко искажено и перекошено, как резиновая маска; глаза ее в черных кругах вылезли из орбит, и в них было выражение дикого ужаса. Кожа у нее была влажная и липкая, мертвенного цвета, кроме красных пятен и темных струпьев в тех местах, где ее яростно терзала жгучая сыпь.

      Она с воплями металась из стороны в сторону, словно какая-то сила бросала ее. Живот вздымался под простыней; Сару снова бросило и перевернуло так, что она упала на вздутый живот, приподнялась, снова упала и, корчась в агонии, закусила угол подушки; ее сотрясали конвульсии, из глубины ее существа вырывались стоны.

      – Дорогая, – сдавленным от потрясения голосом сказал он. – Дорогая, что происходит… это начало? Ребенок? Я вызову врача.

      Она перевернулась на спину. Он стянул простыню и уставился на нее вытаращенными глазами; казалось, что ребенок, которого она носила, превратился в яростного берсерка – он пытался вырваться наружу прямо из живота. Он лягался и колотился в ней. Он видел, как кожа на животе то натягивалась, то опадала; живот ее так вздулся, что в какой-то жуткий момент ему показалось, будто кожа с треском разорвется и в разрыве покажется ножка или ручка.

      Он спрыгнул с постели и схватил телефон, одновременно роясь в адресной книге, – и тут же набрал номер врача. Восемь с половиной месяцев; в ее распоряжении было еще две недели, но она измучилась от сыпи, тошноты, головной боли. Никто не знал, как ей помочь. Давать ей болеутоляющие врачи опасались – как бы не навредить ребенку. Никто не знал, что с ней делается. Вирус, говорили одни. Порой появляются неопознанные вирусы, объяснял доктор Хамфри. Наконец звонки в трубке сменились спокойным, холодным голосом на другом конце.

      – Будьте любезны доктора Хамфри, – выдохнул Алан.

      – Сегодня вечером доктор Хамфри