Сирень в мае не цветёт. Майя Чи

мужчины не хотелось. Не безрукая же! Сама могла заработать.

      Так и встречались, пока в один день Коля не растопил моё сердце окончательно. Мы просто расписались. Он – обычный рядовой строитель. Я – студентка. О роскоши и говорить нечего.

      И зажили мы, вначале хорошо. Но где-то через месяц начались первые придирки свекрови. Пару раз Коля защищал, а потом перестал. Только прикрикнет и удалится. Вскоре выяснилось, что у Елизаветы Егоровны появился свой ключ. Я была вне себя от возмущения, но муж успокоил, что, если ключи потеряем, будет у кого попросить. Недоверчиво, но я всё же согласилась. А зря. Надежда, что меня будет встречать с работы муж, улетучилась сразу после нашего разговора. Коля приходил на пару часов раньше, а я работала до девяти официанткой. Но дверь мне отворила свекровь. С тех пор житья не было.

      А сейчас, я не понимала, где ошиблась. Когда я успела стать настолько недальновидной, что пропустила главный момент – меня вытуривали из собственной трёхкомнатной квартиры? Когда он остыл настолько, что перестал привычно целовать в щечку? Почему моменты близости стали чем-то обыденным? Я пыталась пару раз устроить романтические вечера, сделать приятное мужу, но отсутствие энтузиазма у него вновь скатилось в бытовуху.

      – Если ты будешь плакать, от этого ситуация не измениться, Наталья, – нежный пухлый пальчик прикоснулся к моей щеке и вывел из раздумий. Марья Алексеевна с тревогой заглядывала мне в глаза.

      – Простите, – спохватилась я и стала утирать слёзы, – что-то совсем расклеилась. И мысли дурные. Если вы не против, я пойду, прилягу.

      – Конечно, дочка. Не забудь выпить лекарства.

      – Спасибо, – постаралась ей благодарно улыбнутся, но не уверена, что из этого хоть что-то вышло. Выглядела я жалко. И глядя на себя в зеркало, в ванной, думала, что всё образуется. Главное, пойти к врачу. Боль ещё со вчерашнего дня доставляла мне дискомфорт.

      Но сейчас спать. Только сон мог спасти от плохих мыслей. Но он не приходил, совсем. Только, когда начало светать, я сумела вздремнуть.

      – Ты куда собралась в такую рань, сумасшедшая? – спросила меня подруга, выйдя из комнаты. Я была к тому времени уже одета и, сидя в прихожей, пыталась обуться.

      – Я в больницу. Иди, спи. – попыталась отмахнуться от неё. После ночи раздумий, мне хотелось побыть одной. Никого не видеть, никого не слышать. Но вместе с тем, я понимала, что нужно к врачу.

      – Так, не будь ребёнком. Папа! – позвала она Анатолия Владимировича, а затем ворвалась в родительскую спальню. Я хотела уйти, никого не потревожив, но…

      – Лиль, не надо…

      – Надо!

      – Со мной ничего не случится, – несмотря на боль, на то, что я ещё вчера должна была лежать в больнице, упиралась из последних сил, – а если?

      – Никаких «если». Едем. Куда ты в таком состоянии одна?

      Я была в замешательстве. Ничего не случится – аргумент из ряда «так себе», ведь уже случилось! В итоге мы выехали на пол часа позже, чем я хотела.