Борджиа. Мишель Зевако

лите» («Равенство»). Здесь он продолжает писать и публиковать свои статьи и романы. Затем без особого успеха пытается создать газету «Ле Гё» («Нищий»), выпустив единственный номер в марте 1892 года. Вскоре неуемный бунтарь направляет свою кипучую энергию на поддержку анархистов. От их имени он обращается к парижанам с яростным воззванием против буржуазии, породившей голод в стране: «Если вам нужны деньги, возьмите их сами, а если понадобится кого-нибудь убить – так и убейте!» Отказавшись от уплаты штрафа в 2 тысячи франков и заочного лишения свободы за это выступление, Зевако опять попадает в Сент-Пелажи, где и проводит 6 месяцев. Однако усиленные репрессии в стране против анархистов смягчают литературные воззвания пламенного корсиканца, а дружба с монмартрскими художниками прерывает его журналистскую карьеру на 3 года. Лишь в 1898 году он вновь берется за перо, чтобы осветить знаменитое дело капитана Дрейфуса. Это событие ставит последнюю точку в бунтарских амбициях разочаровавшегося Зевако, уставшего от бездействия и всевозможных махинаций политических партий и профсоюзов.

      Последние 20 лет его жизни были посвящены только историческим и приключенческим романам, которые писатель с успехом публикует в журналах, следуя по стопам своих кумиров Виктора Гюго и Александра Дюма. Восторженные критики прозвали Зевако «последним романтиком уходящей эпохи». Начиная с 1899 года «Шевалье де ла Барр», «Борджиа», «Капитан» и многие другие романы снискали писателю славу и статус самого высокооплачиваемого французского романиста наряду с автором «Призрака Оперы» Гастоном Леру. Успех сопутствовал Зевако до последних дней. Он умер 8 августа 1918 года в городке Обонн, неподалеку от Парижа. Лучшие романы писателя («Нострадамус», «Тайны Нельской башни», саги о Рагастенах и Пардайянах) и поныне пользуются большой популярностью у читателей во многих странах мира.

      В. Матющенко

      ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ МИШЕЛЯ ЗЕВАКО:

      «Мост вздохов» (Le Pont des soupirs, 1901)

      «Кровное дело шевалье» (Les Pardaillan, 1902)

      «Тайны Нельской башни» (Buridan, Le héros de la Tour de Nesle, 1905)

      «Нострадамус» (Nostradamus, 1907)

      «Капитан» (Le Capitan, 1906)

      «Героиня» (L’Héroïne, 1908)

      «Отель Сен-Поль» (L’Hôtel Saint-Pol, 1909)

      «Дон Жуан» (Don Juan, 1916)

      «Королева Изабо» (La Reine Isabeau, 1918)

      «Королева Арго» (La Reine d'Argot, ed. 1922)

      Серия «Рагастены» (Les Ragastens, 1900–1922):

      «Борджиа» (Borgia! 1900)

      «Трибуле» (Triboulet, 1901)

      «Большая авантюра» (La Grande Aventure, ed. 1922)

      I. Примавера

      Рим! Древняя столица цивилизованного мира спала, придавленная мрачным унынием. Какой-то глубокий, мистический ужас леденил великий город до самого нутра. Рим умолк, Рим молился, Рим задыхался. Там, где мощный голос Цицерона гремел с трибуны шумного Форума, слышалось тягучее пение псалмов. Там, где Гракхи сражались за свободу, всей тяжестью давил мрачный и жестокий деспотизм Родриго Борджиа[1]. И этот Родриго был только одним звеном в зловещей троице, царствовавшей в Городе Городов. Сын Родриго куда больше его самого воплощал Жестокость, а дочь – Хитрость. Сына звали Чезаре, дочь – Лукрецией.

      Стоял май 1501 года, заря шестнадцатого столетия. В тот день солнце взошло в сияющем небе. Утро было лучезарным. Безграничная радость пропитала воздух.

      Но Рим оставался закованным в лед, потому что священники правили на земле. Однако небольшая кучка любопытных простолюдинов собралась перед главными воротами замка Святого Ангела, крепости, находившейся рядом с Ватиканом, ощетинившейся своими ненавистными башенками. Босоногие, в лохмотьях, в грязных колпаках, они с почтительным восхищением наблюдали за группой молодых господ, которые красовались на площади, громко переговариваясь, раскатисто смеясь и роняя презрительные взгляды в толпу, издалека рассматривавшую их с завистью.

      Эти всадники, в накидках из бархата и шелка поверх тонких кирас, проглядывавших иногда из-под шитых золотом развевающихся плащей, съехались на своих прекрасных лошадях к главному входу в замок… Внезапно огромная створка ворот открылась.

      Все замолчали, обнажив головы. В воротах показался одетый в черный бархат человек с загорелым лицом, восседавший на великолепном черном жеребце. Он приблизился к молодым господам, выстроившимся в одну линию для приветствия. Человек в черном рассеянно посмотрел на город, который от этого взгляда стал, казалось, еще молчаливей, как будто охваченный новой тревогой. Потом голова всадника упала на грудь, и всадник прошептал несколько никому непонятных слов:

      – Эта любовь сжигает меня… Примавера!.. Примавера!… Зачем я тебя встретил?..

      Потом он махнул рукой всадникам, и маленький отряд со смехом направился к одним из городских ворот, а в толпе согбенных простолюдинов прошелестели тихие слова, глухо повторявшиеся злобными и боязливыми устами:

      – Сын папы!.. Его высокопреосвященство Чезаре Борджиа!..

      В то же самое майское утро, в семи лье[2] от Рима, по Флорентийской

1

Папа Александр VI – выходец из древнего арагонского (валенсианского) рода, известного с XII века. В Валенсианском королевстве род назывался Борха. В середине XV в. семья переселилась в Рим, вслед за Алонсо Борхой, избранным сначала кардиналом, а в 1455 г. – папой Калликстом III, немало способствовавшим быстрой карьере своего племянника, Родерика Льянсоля Борхи (1431–1503), больше известного под итальянизированным именем Родриго, который в 1492 г. сам был избран папой. Его понтификат характеризовался непомерным взяточничеством, продажей церковных должностей и назначением сородичей на важные церковные посты.

В старой русской традиции родовое имя папы Александра писалось либо Борджия, либо Борхия. В новейших изданиях чаще всего приводится вариант Борджа, соответствующий литературному итальянскому произношению. Допустимым считается и вариант Борджиа, использованный в данном переводе. – Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, примечания переводчика.

2

Лье – старинная французская мера длины; ее значение в метрической системе отличалось в различных областях Франции. В XIX веке обычно принималась упрощенная система пересчета: одно лье = 4 км. В большинстве средневековых итальянских государств для измерения больших расстояний применялась римская миля.