Третий всадник мрака. Дмитрий Емец

Ты бредишь! Зачем он мне нужен? Я не работаю в зоомагазине! – крикнула Даф.

      Хнык осклабился. Пальчик вновь царапнул воздух.

      – Я тебя умоляю, противнюшечка! Обмануть суккуба в вопросах любви? О любви я знаю больше любого купидона. Да и что они могут понимать в чувствах, эти толстые диатезные сопляки? Палят из луков в кого попало, и даже не берут за это эйдосов!.. Если купидоны и превосходят кого-то в вопросах любви, то лишь комиссионеров! Комиссионеры – дрянь, мелкая сошка! Любовь не их вид спорта!

      – Не очень-то ты комиссионеров любишь. А Тухломона ты знаешь? – спросила Даф, пытаясь перевести разговор в безопасное русло.

      При слове «Тухломон» Хнык передернулся.

      – Конкурент противный! Бяка! Грубиян, зануда и вовсе никакая не нюня моя!.. Эйдосы у меня уводит, амеба бесстыжая!.. Хоть и по другому ведомству, а все равно змея!

      – Сочувствую! Вор у вора дубинку украл! – с насмешкой сказала Даф, радуясь, что сразу нашла у суккуба уязвимое место.

      – Ты меня не жалей, противная нюнька! Ты себя жалей! – вспыхнул Хнык. – Вернемся к Мефодию. Я понимаю, почему ты не сознаешься, что привязалась к нему. У человека век недолог. Знаешь, сколько человек живет в днях? Двадцать—двадцать пять тысяч! Из них только десять тысяч приходится на молодость! Всего-то! А гонору, а планов! Нос куда задирает! А там время вышло, и все! Пакуйте чемоданы!

      – Какие чемоданы? – не поняла Дафна.

      – Спроси лучше: куда! Согласно купленным билетам либо на товарняк в Тартар, либо на экспресс в Эдем. У тебя же, нюня моя, впереди гарантированная новенькая вечность. Глупо влюбляться, если изначально у вас такие разные возможности. Пусть даже он и будущий властелин мрака, но смертен, увы, как и все рожденное из праха.

      – Я об этом не думала, – серьезно сказала Даф.

      Суккуб быстро присел и снизу заглянул ей в глаза. На его макушке Дафна увидела полосу, где темные короткие волосы смыкались с длинными и светлыми.

      – Значит, ты все-таки признаешь, что влюбилась? – спросил Хнык заговорщицким шепотом. – Ты, вечная, связала себя со смертным? А?

      Дафна топнула ногой. Какое этому омерзительному существу дело, испытывает она какие-то чувства или нет? Что за радость лезть в чужую жизнь вместо того, чтобы жить своей?

      «Стоп! Спокойствие! – сказала она себе. – А что, если этого типа подослал Лигул? А кто еще? Если он не отчитывается Арею, то Лигулу! Что, если он вынюхивает, не потому ли я здесь, что опекаю Мефодия и хочу, чтобы его дар не достался мраку? В конце концов, Лигулу неизвестно, что я набросила шнурок с крыльями на шею Мефодию в лабиринте и связала себя с ним на всю жизнь».

      – Я вечная, только пока кто-нибудь не срежет вот это. Уж не ты ли? – сказала Даф, вызывающе качнув бронзовыми крыльями на шнурке.

      Хнык стыдливо зарумянился.

      – Фу, противная какая бяка! Клянусь моей милой единственной мамой, я об этом даже не думал! – поспешно сказал он.

      – У тебя нет мамы. Клянешься ли ты своей сущностью, истинным именем, черной луной и патентом