Новый год, я люблю тебя!. Влада Ольховская

большой, хотя в остальном существо было похоже на человека. Оно металось вдоль окон, стучало в них лапищами и что-то глухо мычало.

      – Мамочки, – пискнула я. Получилось как-то совсем уж несолидно. – Это что, снежный человек?!

      – Просто человек, – невозмутимо уточнил Шен.

      – А повышенная волосатость тебя не смущает?

      – Это не его волосатость.

      Этим он меня окончательно запутал, и мне оставалось лишь следовать за ним. Тут уж я предпочла держаться у него за спиной, на случай если этот бигфут, или кто он там, решит напасть; колдун с ним справится, а я – вряд ли.

      Но нападать на нас никто не стал. Когда белое существо обернулось к нам, я увидела, что это действительно человек. Из волосатого костюма ростовой куклы торчало несчастное, покрасневшее лицо, которое я уже видела на фотографиях в покинутой московской квартире.

      Перед нами стоял муж Оли Зомкис, переодетый то ли медведем, то ли обезьяной, то ли плодом порочной любви этих животных. Сама Оля Зомкис размещалась по ту сторону большого окна, и вид у маленькой беременной женщины был не напуганный, а неожиданно грозный.

      – Почему он строит из себя плюшевого мишку? – шепотом спросила я у Шена.

      – Похоже, он надел то, что нашел в снегу. Ведьма, заказывавшая этот мир, сказала, что если тут и будут мужчины, то только какие-нибудь аниматоры, и попросила подготовить для них соответствующую одежду.

      – Но себе-то ты нашел нормальную куртку!

      – Для себя я ее создал. Это все-таки один из моих миров. Да уж, в скромности ему не откажешь.

      Муж Оли сейчас являл собой очень грустного мишку, который смотрел на нас со смесью опасения и надежды.

      – Вы кто? – спросил он. – Вы знаете, что происходит?

      – Знаем, – кивнул Шен.

      Я махнула рукой Оле, возмущенно пыхтевшей за окном:

      – Оля, привет! Не хочешь нас впустить? Тут как-то внезапно холодно – кто бы мог такого ожидать от снежной горы, а?

      – Она нас не пустит, – тяжело вздохнул обезьяномедведь. – Она хочет убить меня и посадить на кол труп. Или сначала посадить на кол, а потом смотреть, как я погибаю, и зловеще хохотать.

      Оля, насколько мне известно, работала учителем музыки. Судя по откровениям ее мужа, педагоги уже не те.

      Беременная дама скрутила пальцами неприличный жест, непрозрачно намекая, что никого она к себе не пустит.

      – Пусть замерзает! – заявила она. – Подонок!

      – Что у вас уже успело произойти? – поразилась я. – Вы на несколько часов оказались черт знает где, но вместо того, чтобы держаться вместе, вы порываетесь покалечить друг друга? Как вас зовут, кстати?

      – Алексей. Тут и правда происходит что-то непонятное… Мы были дома, готовились встречать Новый год! Потом Оля вышла в зал, и стало как-то тихо. Я сначала даже не заметил из-за телевизора, потом позвал ее, захожу в зал, а там – никого!

      – Вам не пришло в голову, что она могла уйти из квартиры?

      – Она бы меня предупредила, да и не пройдешь к выходу мимо кухни незаметно, а на кухне был