Божественный бозон. Сборник. Олег Викторович Петухов

Эти "экономисты" не знали самого главного, что знает любой сопливый русский пацан: деньги – говно! Думаешь, идиот, русские глупее тебя? Деньги – говно. Договоры, честное слово, сделки-хуелки – говно-говном. Выборы, демократии-хуекратии – такое же говно, как и все прочее. Хочешь торговать "вечными" ценностями? Знай, что искусство – говно. В БУКВАЛЬНОМ смысле!

      Профессор пафосно откинул седую прядь со лба. Задержав взгляд на сисястой студентке ощутимо дольше, чем того позволяли приличия, он продолжил на выдохе:

      – Вы, говнюки, думаете, что я скажу вам, что и жизнь – говно? Неверный, тупой вывод. Напрягите мозги, засранцы. Под ногами у вас лежит золото. Возьмите его.

      Аудитория взорвалась аплодисментами. Это было по-настоящему круто. Сисястая студентка двусмысленно улыбалась, хлопая ресницами в пол-лица.

      ***

      – Русские идут!

      – Господин Президент? Сэр?

      – Майк, ты задумывался всерьез, на хуя все это надо? – Президент закрыл томик Достоевского, адаптированного для цветного населения Калифорнии. – Закурю, пожалуй. И налей мне "vodka"!

      – Но, сэр…

      – Сколько у нас томагавков осталось после говно-бойни? На салют хоть хватит?

      ***

      Сибирь, поздний вечер, мороз, канун Нового года. На экране телевизора – кто-то из триумвирата президентов России.

      – Ну, Колян, давай на посошок уходящему…

      Выпили. Закусили огурцом с собственной говно-грядки. Огурцы удались. А жизнь – говно.

      – Вот расскажи мне, Колян, как ты выплыл.

      – Да рассказывал уже… Набрал воздуха побольше и в струю нырнул!

      – Молодца! Не побрезговал. Свой чел.

      – Да куда деваться-то? Оно везде уже было!

      – Второе рождение, Колян.

      Новый год шагал по России. Оледеневший материк из говна радовался празднику. Пахло морозом и будущим, которое уже наступило. Среди ярких звезд праздничным фейерверком взрывались томагавки.

      Выбор андроида

      – Заметил, что эта хуйня всегда происходит за пять минут до конца голосования? – спросил Витек, залпом выпивая самогон.

      Репортер на экране моего старенького мюонного телека между тем надрывался, пытаясь поддержать интригу. Интригу, которой не было.

      – Да, – ответил я, разливая остатки первача по стаканам. Хватало только, чтобы прикрыть донышки. – Вся хуйня обычно происходит на последней пятиминутке. Обычно всегда и везде.

      "Пункты голосования закроются через… эээ… 12 минут, а исход президентской гонки пока не ясен! У нас прямое включение с Сахалином. Егор…"

      – Где они учатся вот так тянуть: "Его-о-о-р"? – Витек аж передернулся. – Его-о-ор, ты пида-а-ар?

      – Ви-икта-а-ар! – сказал я, передразнивая интонацию репортера и поднимая стакан. – Ну, за Милостивого и Милосердного!

      – Ага. За него!

      Мы выпили и закусили синтетическими холодными сардельками. Репортер, едва заметно наклонив голову к левому плечу, явно прислушивался