Мухи в голове. Максим Громов

за мои двадцать восемь лет. Но, знаешь, она особенная! Таких больше нет. Это точно.

      – Все они Особенные. Клубника, земляника, шоколад, мандарин и прочее. Посмотри вот на ту девочку. – Я указываю взглядом на одну малышку, что в коротенькой юбочке глубоко заглатывает шутки своего не молодого человека. – Ты бы хотел её сейчас?

      Макс медленно поворачивается в её сторону и я ощущаю, как начинают медленно, но верно расширяться его зрачки, разнося за собой волну возбуждения по тёплому бару.

      – Да… хороша.

      – А теперь представь картину: ты подходишь к ней, уверенно, спокойно; берёшь за руку и ведёшь в туалет. Её кожа обжигает, её взгляд обещает удовольствия, а ножки дрожат в предвкушении. Там, в кабинке, ты резко ставишь её на колени и…

      – Хватит, подожди, Мор. Джинсы не бетонные.

      – Именно. Тогда будь добр, не пудри ни мне, ни тем более себе мозги.

      – Что?

      – Ты, как и я не желаешь любви, Макс, не желаешь отношений. Тебе нужна свобода. Тебе нужны вот такие в коротеньких юбочках, жадно заглатывающих в кабинках баров. И не нужно выдумывать чувства, истории, трагедии и прочее.

      – А как же без семьи?! Отношения… Чёрт, должен же кто-то ждать дома.

      – Заведи кота. Не тупи, Макс. На этом весь свет сошёлся? Есть слишком много прекрасного. Слишком много замечательных страстей, чтобы отдавать себя кому-то или чему-то одному: литература, музыка, кино, женщины, автомобили, и спорт, бабочки, карты, и вино. Список можно бесконечно продолжать. И пока мир не превратил тебя и твои страсти в пыль, успей ими насладиться от души.

      Струя дыма плавно окутывает гордый, никому не нужный, кроме самого себя, стакан с водкой…

      ***

      В «Белой розе» иногда появляются люди, которых не хочется видеть ни в одном порядочном заведении – они заливают свою боль и свои неудачи потоками алкоголя, теряя, в конце концов, на краю бутылки самих себя.

      Я вновь ощущаю этот отталкивающий запах, запах дешёвого одеколона, смешанный с мочой и потом. Запах чужака.

      Он стоит в паре шагов от меня. Я смотрю ему в глаза, холодно оценивая то, что он из себя представляет.

      – Эй, ты. Что ты на меня уставился? – злобно шипит чужак.

      – Ты это мне говоришь?

      – Да!

      Я смеряю его взглядом, подзывая к себе жестом. Он, сделав грудь колесом, медленно подходит. А дальше всё происходит быстро: бармен, тот самый молчаливый старик с впалыми щеками и густой неухоженной бородой, прокатывает личико этого доброго молодца о барную стойку. После чего он же отправляет того в стену, ну а в конце, просто поднимает здорового сорокалетнего мужика за шкирку, как котёнка, проволакивает вверх по лестнице и выбрасывает за дверь – «Белая роза» гостеприимна только к тем, кто принимает правила её жизни. Наш чужак забыл серебряную монету, Бармену это не понравилось.

      ***

      Похоронное бюро для сигарет продолжает свою работу. Пепельница – поле, сплошь покрытое гробами, которые присыпаны пеплом, будто снегом тёмной зимней ночью. Я добиваю четвёртый