Три лепестка королевской лилии. Василиса Волкова

при ее разговоре с королем присутствовала и она, и Сен-Меран, которая отчего-то была бледнее, чем обычно. – Только вторые сутки в замке короля, а все уже так сложно…– протянула она по-славянски. Милонега присела рядом с ее креслом и взяла ее за руку. Княжна посмотрела на нее, столкнулась с ободряющим взглядом подруги и улыбнулась. – Ты права, надо готовиться к свадьбе.

      Глава 3

            На следующий день после памятной прогулки по Реймсу, баронесса де Сен-Меран явилась в покои княжны, всем своим видом напоминая генерала на поле сражения, а за ней спешил выводок мастериц, несущих стопки тканей, пряжи и ниток. Удивленным русинкам баронесса объяснила, что до коронации им необходимо выполнить старинный обычай франков. Согласно ему иностранная принцесса должна оставить все, что ее связывало с родиной, ибо теперь она принадлежит Франции. В связи с этим все наряды княжны были тщательно разобраны по стопкам в зависимости от допустимости кроя и фасона для королевы Франции. Не подходящие по мнению баронессы платья и сарафаны недрогнувшей рукой были распороты и отданы швеям на переделку, которые уже принесли заготовки будущих платьев для молодой королевы. Следующие две недели для Анны слились в один день. Ее окружали белошвейки, обувных дел мастера и ювелиры. Все они суетились и с утра до ночи, примеряя на ней, подшивали, надставляли и подгоняли новую одежду и обувь королевы. Легкий дорогой шелк и золотая порча под их ловкими руками превращались в изящные облегающие платья, непривычного для русинок покроя. Тонкая кожа становилась элегантными туфельками, расшитыми бисером и жемчужинками. Специально для Анны ювелиры Реймса целый год изготавливали миниатюрную копию короны Генриха, а теперь инкрустировали в нее драгоценные камни и заканчивали делать хитрые зажимы, чтобы ее можно было закрепить в густых косах русской принцессы, без риска потерять во время предстоящей церемонии.

      Все три ее придворные дамы во главе с баронессой так же были заняты, стараясь по настоянию Анны, точно так же перешить по французской моде и наряды Милонеги. Сама же княжна не знала покоя с этого дня: вокруг нее с утра до ночи крутились десятки людей, все время что-то переделывая и подгоняя под ее фигуру. Она не могла остаться наедине с собой ни на минуту, ее внимания постоянно кто-то искал: то швея подрубала подол очередного платья, то подгоняли по удобству каблучок изящных свадебных туфелек, а то ювелир спрашивал ее пожелания насчет камней, которые надо вставить в украшения. Анне же отчаянно хотелось побыть одной и подумать…Боже, как много ей надо было обдумать! Сколько вопросов скопилось за эти дни ее пребывания во Франции. Плохо разбираясь в путаной политике королевства, девушка ощущала себя словно выброшенная из лодки посреди широкого Днепра: потерянная и испуганная, плохо представляющая себе куда плыть. Дамокловым мечом висел над ней особенно острый вопрос ее сложных взаимоотношений с королем. Еще по дороге во Францию епископ Готье Савейер рассказал ей грустную историю детства Генриха, из которого Анна сделала неутешительный вывод о явном