Героями не рождаются. Любовь Грузинова

заметил листок бумаги, сиротливо прижатый магнитиком к двери холодильника.

      Аркадий дрожащими руками развернул сложенную вчетверо записку. Лаконичность послания не оставляла иллюзий. Карапуз в своем гневе дошел до ручки и в ультимативной форме требовал бриллиант в обмен на жизни Раисы Сигизмундовны, Сашки и, как это ни странно, Барсикова. Последний интересовал Аркадий в последнюю очередь.

      – Я нашел, – Аркадий передал листок Чистякову. – Назначают встречу завтра загородом, на заброшенной стройке. Время встречи тоже не радует оригинальностью – 16.00.

      Чистяков задумчиво повертел в руках клочок бумаги. Все это, по его мнению, попахивало дешевым бульварным чтением, но что поделать? Условия надо принимать.

      – Значит так, – Чистяков вновь прищурил левый глаз. – Пойдете на встречу вот с этим, – он передал Аркадию большую стекляшку. – Это точная копия.

      – Ага… – засомневался Аркадий. – Вы думаете, они бриллиант от стекла не отличат? Я так до финала операции не доживу!

      – Доживете, батенька, никуда не денетесь, – уверенность Чистякова отчего-то не передалась дальше, по цепочке. Чистяков это почувствовал и одобряюще похлопал Аркадий по плечу. – Не переживайте, не в первый раз. Скоро все закончится. Самое главное, не несите отсебятины. Действуйте четко! Как только передадите камень, врываются наши бойцы. Ну, а дальше, как говорил персонаж известной комедии, дело техники! – И Чистяков залился бодрым смехом.

      Весь следующий день Аркадий проторчал у Тигрицкого. Чистяков настоятельно советовал ему не появляться дома до конца операции, на что Аркадий ответил категоричным согласием, таким образом, договоренность была достигнута. Миссия Льва состояла в поддержании друга в надлежащей для боевой операции форме, а именно – сытым и выспавшимся. И, если с первым пунктом Лев успешно справлялся, окучивая своей заботой старого друга, то со сном оказалось все слишком безнадежно. Аркадий нервничал. Он был в ожидании боя. Он готовился морально к самому худшему и не уставал себя терзать чувством вины.

      – Какой я был эгоист, Лев! – восклицал он, разглядывая унылый пейзаж за окном. – Как я мог столько лет так жить? Разве я мужик после этого? Я – тряпка, игрушка, пустышка, если хочешь знать! Вот скажи, для чего я существую?

      Лев не был расположен поддерживать в друге азарт, копающегося в себе, философа-пессимиста. Ему вообще была чужда вся природа подобных вопросов «ни о чем». Поэтому, когда в очередной раз, Аркадий взорвался смыслом жизни, Лев решил, что пора принимать кардинальные меры в виде снотворного.

      Выдув стакан компота с разведенным в ней лекарством, Аркадий еще какое-то время мужественно боролся с охватившей его слабостью, но вскоре сдался и, промычав напоследок что-то о праздности бытия, рухнул на диван.

      – Вот и славненько, – потер руки вконец вымотанный Тигрицкий. – Остаток дня хоть в тишине посижу.

      К сожалению, Лев не учел самого