Собрание сочинений. Том 3. Non-fiction. Илья Кормильцев

То, что я говорил насчет тусовки, в конечном счете относится не только к той стороне сцены, но и к этой. Расширительно говоря, фраза в «Юности» имеет отношение ко всему совдепу. Рок-музыканты, как и все общество, кинулись навстречу либеральным обещаниям, потому что всем хотелось жить лучше. Конечно, кому не хочется работать меньше, получать больше и иметь больше красивых шмудаков дома? И все от уборщицы до академика дружно кинулись в эту сторону. Лучшим гимном этому времени послужило кинчевское «Мы вместе». Только если его сейчас спеть, вместо радости возникнет глубокое горе, что мы оказались вместе. Что среди нас не оказалось тех, кто истинно ведет – вождей, светочей ума. Не оказалось тех, кого водят не потому, что они хуже, не потому, что они стадо баранов, а потому что у каждого своя социальная роль. Эта дружная семья, которая состоит из основного типа населения советского общества, который называется недифференцированным производителем потому, что он взаимозаменяем. Не имеет принципиального значения: уборщица или академик. Эту эволюцию всегда можно проделать очередным решением пленума с трагическим результатом как для состояния науки, так и для состояния коридоров.

      МТ: Не уверена в этом.

      ИС: Конечно, у нас же работают профессора на овощных базах…

      ИК: Трагедия того специфического общественного класса, созданного советским обществом, состоит в том, что он обладает стадной психологией, не осознает себя как личность. Есть у меня любимая фраза. Грешен – люблю афоризмы. «Категория “народ” должна возникать в случае войны и стихийных бедствий. В остальное время народа в нормальном государстве не существует. Настойчивое употребление этого слова должно настораживать».

      ИС: Оно свидетельствует о стихийном бедствии.

      ИК: Ну, социализм является перманентным стихийным бедствием, но в результате такого стихийного бедствия, как социализм, само бедствие обязано своим существованием этому народу. Народ… Возникает такая змея уроборос, которая кусает свой собственный хвост. И становится трудно понять, что первично: стихийное бедствие или народ, и кто кого вызвал.

      Естественно, рок-н-ролл, как все, что у нас ново и может дать в метафорическом смысле лишний килограмм колбасы, также был воспринят обществом недифференцированно, – младшей его частью, которую культурная часть могла принять. И теперь мы вынуждены подсчитывать количество людей, которым действительно этот рок-н-ролл нужен, и людей, для которых он был вариантом Жени Белоусова (только неудобным, потому что надо думать, что-то понимать), и которые с радостью вернулись к Жене Белоусову, когда он появился.

      ИС: Разве он исчезал?

      ИК: Он в тот период испытывал глубокий кризис. Эстрада стала скучной. Не могла кормить народ развлечениями. Нужно было что-то помоложе, попрыгучей, поэротичней. И тут на пустом месте появился рок-н-ролл. В него кинулись те, кто от него тащился с древних времен, а по дороге прихватили кучу ПТУ-шников, девочек, накрашенных в фиолетовый цвет с головы до пят. Вся толпа кинулась и закричала: «А-а-а! Здесь начинается