Ангелы далеко. Дарья Кожевникова

провести здесь не больше одной-единственной ночи, но все же с содроганием мысленно спрашивая себя, где именно и как (не в этой ли самой комнате?!) умерла жена хозяина. Однако вслух спросить об этом у Вадима она, конечно, не решилась.

      Бросив в кресло свою сумочку, девушка оглянулась на внесшего большую дорожную сумку мужчину:

      – Я переоденусь…

      – Конечно, – кивнул тот. – Буду ждать тебя на кухне. Ванну тебе набрать?

      – Если можно, – неподдельно обрадовалась донельзя перемерзшая еще в поезде Инна. – И погорячее.

      Ларичев улыбнулся, кивнул и вышел.

      Через минуту распаковавшая сумку Инна услышала заманчивое журчание воды в ванной. Она достала из сумки чистое белье, халат и полотенце. Остальные вещи засунула обратно, хотя в комнате имелся пустой двухстворчатый бельевой шкаф-купе с призывно приоткрытыми зеркальными дверьми. Но девушка твердо решила для себя, что не задержится ни в этой комнате, ни в поселке дольше, чем на одну ночь, а потому раскладывать вещи просто не имеет смысла.

      Вадим, не ведая о ее планах, оживленно, словно в ожидании дорогой гостьи, хлопотал на кухне. Находясь в ванной, разнеженно погрузившись в теплую воду, Инна время от времени слышала тихий звон посуды и стук ножа по разделочной доске. А когда она решилась наконец выйти и, затягивая на талии пояс халата, открыла дверь, в нос ей ударили совершенно чудесные ароматы, напомнив о том, что за весь день проглотила лишь чай с печеньем, которыми новую фельдшерицу угостили в конторе.

      – Ты все, Иннуль? – Вадим шагнул из кухни ей навстречу. – Тогда пойдем ужинать.

      Просторное помещение, куда хозяин провел гостью, придерживая под локоток, условно разделялось на кухню и столовую. И в последней под уютно нависающим абажуром был сервирован стол. «Прямо как дома, – подумала Инна. – Скатерть, вазочки, фарфор, хрустальные рюмки…»

      Повеяло чем-то родным, и – одновременно взгрустнулось.

      – Садись, Иннуль. – Вадим обыденным и привычным, явно не на публику, жестом пододвинул ей стул.

      Девушка села, взглянула на него с любопытством: такие манеры вряд ли можно получить в захолустной глубинке. Она-то это знала, потому что успела повидать на своем веку много всякого народа. Ее мама была преподавателем музыки и нередко занималась с учениками на дому. С детства наблюдая за мамиными учениками, а также за их родителями, Инна пришла к выводу: как ни старайся, а в обычной семье аристократа не вырастишь. Ей были симпатичны простые добрые люди, дающие своим отпрыскам музыкальное образование, чтобы те выросли культурнее и образованнее родителей, но вот привить им хорошие манеры у взрослых как-то не очень получалось: дети всегда невольно копировали то не слишком изысканное поведение, которое ежедневно наблюдали в семье…

      – О чем задумалась, Иннуль? – прерывая ее размышления, поинтересовался Вадим. – Или сильно устала?

      – Устала, – кивнула девушка, возвращаясь к реальности и переводя взгляд на стол. И еще больше поразилась, увидев