Ангелы далеко. Дарья Кожевникова

олько острое наслаждение, что почти граничило с болезненными ощущениями. И вот теперь… Но он отбросил от себя эту мысль. Заставил отбросить. Пусть сейчас не удалось сделать так, как хотелось, но будут следующие жертвы. Обязательно будут. Потому что получить удовольствие не единственная его цель, хотя он и ловил себя на мысли, что с каждым разом удовольствие становится все больше и ему все сильнее хочется испытать его вновь. Нет, помимо этого, целью было еще и уничтожить. Причинить боль, заставить жертву корчиться, извиваться от ужаса, как червяк, а потом уничтожить. Стереть с лица земли еще одну представительницу племени, которое он однажды так возненавидел, что в конце концов и пришел к тому, чем занимался сейчас.

      Женщина опять оглянулась, и он пригнулся, постаравшись слиться с черным кустарником: не хватало еще, чтобы жертва начала кричать прежде, чем расстояние до нее станет достаточным для того, чтобы в считаные секунды заглушить этот крик. Мало ли кто может услышать? Ведь, помимо них двоих, могут быть и другие, кого носит по окраине поселка в столь поздний час.

      Но женщина ничего не заметила и снова устремилась вперед почти бегом. А он, куда более сильный и быстрый, пустился следом. Как хищник, настигающий свою добычу. Несколько быстрых широких шагов на полусогнутых ногах. Ноздрей коснулся легкий аромат духов и запах пота. Того пота, который не способны были нейтрализовать никакие дезодоранты – от страха, от смертельного ужаса. Он с наслаждением втянул в себя этот запах. Женщина услышала его вздох и развернулась. И теперь увидела его стремительно надвигающуюся черную фигуру. Но это было уже не важно.

      Поезд стучал колесами на стыках рельсов. Зима в их краях всегда приходила рано, и даже первые морозы редко отличались мягкостью, а в нынешнем году природа, кажется, решила поставить рекорд. В вагоне было холодно, окно заиндевело, и через него мало что можно было разобрать. Сидя за столом у окна, Инна прижала ноги в сапогах к едва теплому радиатору, чувствуя, что ступни уже на грани замерзания. В соседнем купе мужская компания грелась по-своему – химическим, так сказать, путем. Собеседники разговаривали друг с другом на повышенных тонах, каждый старался перекричать другого, и никто никого не слушал. Инна в своем купе находилась, к счастью, одна. Ей не хотелось бы попасть в такую же пьяную компанию. Только этого ей и не хватало для полного «счастья» как раз в тот момент, когда она по-настоящему начала понимать, куда ее занесло. Точнее, даже и не занесло, а она сама так сделала, отправилась бог знает куда, причем осознанно, не желая оставаться после училища дома.

      Инна закрыла глаза. Дома сейчас тепло, тихо тикают часы на маленьком столике возле мягкого-премягкого большого дивана с подушками, над которым склоняется изящный торшер. Красиво, уютно. У окна волнистыми складками струятся занавески, на полу пушистый ковер. А тут стук колес, пьяный гвалт в соседнем купе, и замерзнуть можно даже в вагоне. Но она сама этого захотела, никто ее не толкал. Потому что в их городе жил человек, который был способен превратить ее существование в ад, и единственным для Инны способом предотвратить это было оказаться от него на как можно большем расстоянии.

      – Соловьева, извини, что вмешиваюсь, но я совершенно случайно услышала, что по ряду причин тебе хотелось бы уехать из города по распределению, – сказала Инне перед самым вручением дипломов вызвавшая ее к себе в кабинет директриса училища.

      – Да, именно так, – не стала отпираться Инна.

      Ей было уже не важно, кто и что рассказал директрисе. Как с ней, так и со своими почти уже бывшими сокурсницами Инна вряд ли встретится в дальнейшей жизни, потому что совершенно точно окажется от них очень далеко. Вопрос был только в том, куда ехать. И тут директриса заговорила как раз об этом.

      – Могу кое-что предложить тебе. Требуется фельдшер в одном из северных поселков. Там ведутся лесозаготовки, имеется деревообрабатывающий комбинат и еще какая-то не слишком тяжелая промышленность, так что место как будто не совсем глухое. Медик нужен позарез. Сама понимаешь: работа на улице, травмы и прочее, а «Скорая» пока еще доедет по бездорожью… Да и местным бабкам надо где-то хоть иногда давление измерить. Я от тебя ничего не скрываю, говорю как на духу: предлагаю отнюдь не райские кущи. Но, с другой стороны, вроде и не полный отстой, как вы, молодежь, выражаетесь.

      Но тут директриса ошибалась. Отстой был полный. Впрочем, и до отъезда Инна допускала, что так может быть, но в тот момент любая авантюра казалась ей лучшим выходом, чем оставаться дома, в их с мамой уютной квартирке. Но сейчас, слушая скрип старого вагона и глядя на заиндевелое окно, за которым угадывалась темная стена нескончаемого леса, она начала испытывать нечто подобное чувству, которое, наверное, испытывает человек, очертя голову кинувшийся в черный омут. В родном городе, при всех грозивших Инне неприятностях, все-таки все было знакомо, и мама была рядом, а тут… Девушка судорожно вздохнула, заранее ощущая острую неприязнь к тому, что ждало ее в конце пути.

      Женщина не успела закричать, как и многие другие до нее. По опыту он знал, что на крик жертва переходит не сразу, есть несколько мгновений до того, как преследуемая осознает свое положение, поймет, что ее ожидает, соберется, сделает вдох… И за