Ангелы далеко. Дарья Кожевникова

ватку! – скомандовала, не обращая на его вопли внимания, Инна. И, напуская на себя грозный вид, проговорила: – Мазь ему не по вкусу, уколы не нравятся… А стулом промеж ушей тебя лечить ни разу не пробовали?

      – Нет бы посочувствовать человеку… – жалобно протянул пациент.

      – Мне бы кто посочувствовал! – так же грозно ответила девушка, еле сдерживая смех, который наверняка неправильно расценили бы те, кто ждал приема за дверью. – А ну, брысь отсюда, чтоб духу твоего здесь до вечера больше не было! А вечером чтоб явился сюда всем своим телом. Опоздаешь – вколю штрафной!

      – Ладно. – Поняв, что сочувствия он здесь не дождется, Валерий с несчастным видом, волоча ногу, словно подбитый лебедь крыло, поплелся к двери.

      Неизвестно, что подумали про Инну те старики, что сидели в коридоре, но когда она вышла к ним из процедурного кабинета, все еще силясь не улыбаться, несколько пар любопытных глаз сразу уставились на нее.

      «Здесь все друг друга более-менее знают», – вспомнились ей слова Зорина. «А что не знают, то, похоже, домысливают на ходу», – добавила она про себя.

      Пошептались между собой пациенты, когда Инна скрылась за дверью кабинета. А потом одна из старушек, попав на прием, даже попыталась заверить фельдшерицу, что участковый – очень неплохой, ответственный мужчина. Но Инна, к разочарованию бабульки, не стала беседовать на сию тему, а коротко ответила, что ни к старушкиному недугу, ни к ее собственной работе это не имеет никакого отношения. Отчего, впрочем, интерес к Инниной персоне у ожидающих приема не убавился. Но Инна махнула на все рукой, включившись в работу.

      И потекли дни, вначале как одинокие капли, а потом сливаясь в маленький ручеек. Ближайшие выходные Инна тоже провела на ФАПе, обустраивая его по своему вкусу и потребностям. После чего уже перестала, намереваясь что-либо найти, слепо тыкаться по углам, словно стряпуха на чужой кухне. С пациентами тоже начала разбираться. Травмы и простуды, а также неврологические, женские, детские и сердечные заболевания – все это из экстрима постепенно становилось для нее обычными буднями. И хотя было еще у Инны немало «ляпов», за которые приходилось мучительно краснеть потом в городской поликлинике, она стала ловить себя на том, что все-таки любит свою работу.

      Большую часть своих пациентов фельдшер начала узнавать в лицо уже и без шпаргалки. И это несмотря на то что к ее ФАПу, кроме поселка Борового, оказались прикреплены еще несколько близлежащих деревень. А с некоторыми из своих пациентов Инна даже успела сдружиться. Например, с бабой Клавой, женой своего добровольного истопника деда Мити, тихой и приветливой пожилой женщиной-гипертоником. И с Марьвасильной, которая была «по совместительству» еще и соседкой. И с Верой, женой Степана, ждущей своего первенца. А пресловутую Анфису Марковну, вдоволь намучившись с ней, Инна сплавила на руки городским специалистам. Решила в конце концов, что надо честно разделять с коллегами подобные «радости», а не брать весь огонь на себя. Для этого убедила старушку, что той необходима помощь гораздо более опытных кадров. Участковый