Грузинская рапсодия in blue. Воспоминания. Артур Андреевич Прокопчук

окрестил тбилисцев – «парижаками».

      Тбилиси – это прежде всего «город звучащий». В этом городе каждый умел играть, как минимум на гитаре, если в доме не было фортепиано. Девушки обычно хорошо, в несколько голосов, «а капелла», пели при каждом удобном случае, создавая неповторимую атмосферу на всех сборищах молодежи, что резко контрастировало с нашей, минской традицией «танцев под радиолу» на домашних вечеринках. В Тбилиси, надо отметить, тогда пели все – за традиционными мужскими грузинскими столами, где священнодействовал ритуал и строго соблюдалась традиция поглощения неимоверного количества вина, всегда находилось несколько человек, почти профессионально начинающих мелодию, дающих «запев», устанавливающий тональность, и уже после такого вступления мелодия потом подхватывалась всем застольем. Слушать их было наслаждением.

      Меня не особенно беспокоило незнание грузинского языка – в моем институте все говорили по-русски, в той, сохранившейся еще, досоветской интеллигентной среде, вообще был принят русский язык. Здесь было почти, как у нас в Минске, где все знали беларуский язык, но употребляли его, в основном, для подчеркивания смысла или для украшения речи особо красочными, как правило, народными выражениями.

      Но грузинским языком в Тбилиси дорожили, он был мне здесь более нужен, чем в Минске беларуский, – я взялся за «Самооучитель» и начал ежедневно пополнять свой скудный запас словами нового языка. Все-таки основным языком общения в городе между всеми национальностями был чаще всего грузинский язык, потом русский, а потом «арго» – неповторимая смесь грузинского, армянского, русского и еще каких-то, не сразу мною установленных языков.

      Что меня особенно удивило, когда я стал ближе знакомится с моим окружением в Тбилиси, – это красота русской речи в старинных, в смысле своей родословной, грузинских семьях и в давно укоренившихся в Грузии русских семьях. Они напоминали мне традиционные семьи Ленинграда, «петербуржцев», где мне так нравился их русский язык, правильность произношения, строй речи, изысканность в построении фразы, особенно в сравнении с грубоватой, отрывистой, режущей мой слух «аканием», речью москвичей.

      Может быть, это происходило из-за моей давней практики слушать хорошую литературную речь в театре, или на радио, – не знаю.

      Я думаю, что из-за привычки к пению, развитому слуху, в речи тбилисцев много интонационных переходов от понижения к повышению или, особая тональность, наличие обертонов в говоре, что придает неповторимую музыкальную окраску разговорной речи. Мне кажется, что врожденное качество уроженцев этого города – это генетическая предрасположенность к пению, музыкальные способности и яркая, образная речь. Недаром, Ираклия Андроникова (Андроникашвили) или Сурена Кочаряна можно было слушать часами, что бы они ни читали, о чем бы ни говорили, так завораживающе, мелодически звучали их длинные литературные