Ученик аптекаря. Александр Окунь

я оглянулся. Наверху никого не было. Я почесал в затылке и… проснулся.

      Сперва я не очень понимал, где нахожусь. Потом вытащил из-под затылка мешавшую мне ветку и уставился на море. Солнце, утопающее в расплавленном серебре, нанизывало на раскаленные золотые лучи пурпурные облака. Хотелось есть. Тут я сообразил, что уже вечер. Стало быть, я провалялся здесь, на горе, целый день! Перепуганный, я вскочил на ноги. Ох, и попадет мне от матушки! Сломя голову я помчался вниз по склону горы, скользя и спотыкаясь, не обращая внимания на хлещущие и царапающие меня ветки деревьев и кустов, и сон мой расползался, словно паутина, цепляясь за ветки, каплями росы оседал на траве, растворялся в сгущавшейся синеве вечернего неба и в тонкой белой пыли, по которой стучали мои ноги.

      Матушка встретила меня скандалом. Я понуро стоял, разглядывая свои кроссовки, и выслушивал долгий список своих прегрешений, в которых эгоизм, лень и неблагодарность были еще не самыми худшими. Затем последовало перечисление жертв, на которые матушка ради меня пошла.

      – Ну что ты молчишь?

      Отвечать мне было нечего, и я молчал. Матушка повернулась ко мне спиной, подошла к столу, на котором стоял пирог с воткнутыми свечами, тяжело опустилась на стул и зарыдала. Мне ее было ужасно жалко. Слезы, оставляя черные дорожки, сползали по ее щекам.

      – Мама… – Я подошел к ней. – Ну, пожалуйста, прости.

      Она всхлипнула, а потом резко повернулась и прижала меня к себе:

      – Мальчик мой, единственный, любимый…

      Она гладила меня по спине, смеялась, целовала в макушку, и хотя мокрая ткань щекотала мне нос, я не шевелился.

      После того как пирог – мой любимый, яблочный, со взбитыми сливками, – был съеден, матушка отослала меня в душ.

      Когда я вышел, она огорченно рассматривала порванную рубашку.

      – Это я, наверное, за ветки зацепился, когда бежал, – пробормотал я.

      – Новая рубашка, – вздохнула она, – где я теперь такую же пуговицу найду?

      – В кармане, – машинально ответил я. – Мамуль, можно я полчасика телевизор посмотрю?

      – Смотри, – согласилась она.

      Я устроился на диване и стал переключать каналы.

      – Действительно пуговица! – удивилась матушка. – Как это ты ее исхитрился не потерять?

      Но я на ее слова внимания не обратил.

      Глава вторая,

      в которой читатель знакомится с аптекой «Плацебо», Вероникой, крысой Матильдой, сокровищами, которые хранятся в доме Аптекаря, и самим Аптекарем

      Неделя, прошедшая с моего дня рождения, тянулась долго и тоскливо. Дни, плавающие в липком поте душившей город жары, ничем не отличались друг от друга.

      Вернувшись из школы, я жадно выхлебывал бутылку колы, вяло прожевал холодную скучную котлету и устраивался под жужжащим вентилятором на диване с книжкой фэнтези в руках.

      Сейчас я понимаю, что неподвижное стояние этих дней, их безразличное спокойствие должны были меня насторожить, но мною владела ленивая расслабленность, а монотонное жужжание вентилятора, с трудом раздвигавшего своими лопастями