Чёртов посох. Шайтан таягы. Родион Рахимов

толстые, а возле его дома тонкие бревна, его начала «душить жаба».

      Вернее, не его, а его жену Клавдию, женщину злую и сухую, как щепка.

      И вот, подначенный женой, Косоротов подаёт жалобу в суд, мотивируя несправедливостью разделения продукта совместного труда.

      И суд, как ни странно, постановил: «Разделить все поровну. И возместить ответчиком судебных издержек – триста пятьдесят рублей». По тем временам деньги немалые. Да их уже и не было уже. И пришлось отцу продавать бревна, оплачивать все расходы и отдавать Косоротову деньги. Узнав о несправедливости, Семенов выступил защитником. И мы, подав кассационную жалобу, высудили уже по справедливости. Но деньги все равно надо было отдавать. И вот мама вместе со мной пошла к Косоротовым относить деньги. Дома была одна Клавдия Ивановна, и как всегда была не в духе, но деньги взяла и положила в комод.

      – Ничего, – говорила мама уже дома, обливаясь слезами. – Как-нибудь проживем.

      Но вечером зашел к нам сам Косоротов и начал требовать деньги.

      – Какие, еще деньги? – удивилась мама. – Я же днем отдала твоей жене!

      – Она говорит, что не брала. Пошли к Косоротовым, но Клавдия Ивановна клялась всеми святыми, что денег не брала. Маме стало плохо.

      – Пусть руки твои отсохнут, – сказала мама в сердцах и заплакала.

      – Да – а, Рамзия Султановна, – сказал Семенов, не понаслышке знавший Законы и Уголовный кодекс. – Надо было отдавать деньги при двух свидетелях. А несовершеннолетние дети не могут быть свидетелями.

      Пришлось отдавать и другую половину денег, уже при свидетелях, влезая в долги. Тут даже Семенов ничего не мог сделать.

      Косоротовы праздновали победу. Но недолго. И в самом деле, Клавдии скрутило руку, которая вскоре стала сохнуть. А Косоротову перекосило лицо. И он теперь своим видом оправдывал свою фамилию.

      Вот тут-то они забегали, каждый день приходили к маме и просили снять проклятие, предлагали деньги. Но мама сказала: – Я тут не причем. Это Бог вас наказал.

      Я еще не знал, кто такой Бог, но зауважал Его крепко.

      И вскоре возле школы освободился двухквартирный дом. И мы, отпилив простенок и поставив посередине печь, переехали туда, подальше от Косоротовых, и зажили не ахти какой, но спокойной жизнью. Если можно было сказать спокойной, не было и дня, чтобы мы с братом не просыпались ночью от крика посетителей из-за вставляемой мамой на место вывихнутой чьей-то руки или ноги. Мама лечила настоями из трав, заговорами и даже принимала роды. А как же иначе, до районной больницы двадцать с лишним верст. И малыши не ждали, пока высохнут дороги после дождя, а зимой прекратятся метели. У них было своё расписание и, как всегда, неожиданное. И маме в любую погоду приходилось бежать к роженицам. По народным приметам определяла погоду и разгадывала сны.

      Мама уважительно обращалась к старшим и младшим по возрасту, и даже с маленьким детям. И поэтому любовь взрослых и детей к ней была бескорыстной.