Суворов с нами. Слово. Борис Нестеренко

до ико’ты

      И хохотали до упада,

      Мы цирком сделали работу,

      Борделем заменив порядок.

      Так и живём, уставясь в «ящик»,

      С кривых зеркал дерьмо снимая,

      И дышим серою смердящей,

      За юмор бесов принимая.

      А я, наморщив лоб бугристый,

      Не улыбнусь России новой.

      За всё спасибо пародистам!

      Хвала за это Иванову!

      Я ТЕЛЕВИЗОР НЕ ВКЛЮЧАЮ

      Я видел забытых, я видел пленённых,

      Я видел убитых, злодейски казнённых,

      И замерло сердце, и кровь закипела —

      А диктор втирал мне про «правое дело».

      Я видел бездомных, я видел голодных,

      Я видел утопших в пучине холодной,

      Но истину скрыв за словесным туманом,

      Десятки каналов сочились обманом.

      Вещали с экрана о «светских» скандалах,

      О том, как «попала» царица вокала,

      Кто грудь увеличил, кто попу уменьшил

      И кто из мужчин переделался в женщин.

      То «Адская кухня» полдня кашеварит,

      То сваха сулит каждой твари по паре,

      То мячик гоняют, как малые дети,

      И нас призывают гордиться всем этим.

      Я видел, жена моя в позе маньяка

      Уставилась в «ящик» пустыми глазами,

      Слонялся по дому я злой, как собака,

      А вслед мне стилисты трясли волосами.

      И перхоть вставала вонючею тучей,

      И ели бактерии жёлтые зубы,

      Пищал телевизор Собчачкою злючей

      И в душу пролазил Успенскою Любой.

      Я видел, я слышал и всё-таки понял,

      Что это обманка – десятки каналов:

      Всё те же там лица вчера и сегодня

      И завтра они же наврут нам немало.

      О геях поплачут и голыми спляшут,

      Историю нашу в помоях измажут,

      Но доброго слова про Родину нашу

      Ни в жизни по этим каналам не скажут.

      Для них мы – чужие, мы – дикие люди,

      В Европе своими мы сроду не будем…

      МОСКВА

      Как караван-сарай, шайтан-аул Москва,

      Пока ещё не рай для выходцев с востока,

      Но здесь для них сераль, халва и пахлава,

      И стал гортанным звук, что русским значил много.

      Прости меня, Москва, когда-то русский город!

      Ты на семи холмах в нашествии погряз,

      Стоял, как третий Рим, и верою был дорог,

      А нынче муэдзин зовёт нас на намаз.

      Люблю тебя, Москва, и снова в этом звуке

      Для сердца русского надежда будет жить,

      Что минуют года, и будут наши внуки

      По-русски верить и по-русски говорить…

      В МАГАЗИНЕ

      Лежит стерлядка, рот разинув

      От бешеной своей цены —

      В просторах гулких магазина

      Мои доходы так смешны!

      Мои доходы так нелепы,

      Так тощ мой скудный пенсион,

      Что каравай ржаного хлеба

      Язвит, как торт «Наполеон».

      Бананы нагло лезут в очи,

      И мандарины мельтешат.

      Я