Автобиография пугала. Книга, раскрывающая феномен психологической устойчивости. Борис Цирюльник

гулять, казался мне странным, хотя он старался быть вежливым, всегда хорошо одевался, был улыбчив? Когда я говорил ему «Привет», он любезно отвечал мне, а потом… замолкал! Да, все именно так и было! «Ничто» – вот то слово, которым можно описать его образ. Сложно установить связь с ничем. Вероятно, моему приятелю достаточно было всего лишь рассказать свою историю, чтобы преодолеть пустоту между нами и выстроить взаимопонимание.

      В последнюю пятницу мы гуляли по дороге, ведущей в Эвеска, по одному из холмов рядом с Ля Сен. Мы ни о чем не говорили и довольствовались тем, что молча переставляли ноги. Потом повернули назад, разглядывая дорогу, змеившуюся между виллами, расположенными в окрестностях Эвеска.

      В последнее воскресенье я пошел тем же путем с подругой, морячкой и бонапартисткой, такие изредка еще встречаются в Тулоне. Она отвела меня к предполагаемому месту, где находилась батарея «Изгоев» (на Белом холме), а немного ниже, чуть поодаль, на холме Доннар Бонапарт разместил батарею «Бесстрашных». Стоя рядом с ржавыми решетками, державшимися на цементных столбах, женщина объяснила мне, что республиканцы не могли втащить пушки на вершину холма, поскольку англичане их очень быстро обнаружили бы. Потому они поставили орудия здесь, в месте, откуда моря даже не видно. Достаточно было всего лишь нескольких слов, чтобы ржавые решетки и цементные столбы превратились в наблюдательный пост. В этом укромном месте мы были подобны Бонапарту: могли представлять, как стреляем из пушки по редуту, находящемуся на вершине горы Кэр, где окопались защищавшиеся англичане.[6] Деревья и современные постройки мешали нам видеть море, но, представив на миг, что их не существует, мы, в общем-то, смогли корректировать огонь.

      Рассказ о том, что произошло на этих холмах, изменил привычную реальность. Произнося слова, мы смогли возродить подлинную обстановку и установить связь с событиями прошлого. Архивы обеспечили нас фрагментами истории, из которых мы воссоздали эпизод одной из наполеоновских эпопей, разворачивавшейся прямо здесь, возле этой ржавой решетки и этих цементных столбов.

      В тот момент, когда маленькую Эмили, словно ударом обуха по голове, ошеломили фразой: «Твоя мать была шлюхой, сбежавшей вместе с бошем», ребенок, вернувшийся с рыбалки домой, испытал странное чувство: люди носят маски! Они улыбаются и говорят – так же, как всегда, – они окружают ребенка и расположены к нему, и все же они врут. «Ведь это не нормально: быть добрым по отношению к дочери боша, – думал ребенок. – Родители должны презирать меня, ведь я знаю, что они обычно говорят о бошах. Если взрослые и любезничают со мной, это означает лишь, что они готовятся нанести мне какой-то болезненный удар». Эмили стала считать приемных родителей лицемерами, и любые связи с ними отныне приобрели в ее восприятии оттенок фальши.

      Когда пятьдесят лет спустя Эмили попыталась вернуться к истории своего детства, роясь в архивах, встречаясь со свидетелями, беседуя, собирая фотографии, она с удивлением констатировала,

6

Вьейфосс П. Бонапарт во время осады Тулона, 1793 г. // Памятные заметки области Ля Сен. Январь 1995. № 2.