Генетика гениальности. В. П. Эфроимсон

стала временем массового устремления к культуре, знаниям, искусству. Эта была эпоха массового спроса на живопись не только со стороны меценатов, но и со стороны «толпы», народного зрителя. Во множестве мастерских одаренные ученики, соревнуясь, обсуждая, критикуя, учась, создавали ту «микроноосферу», ту циркуляцию идей, ту «критическую массу», при которой начинается цепная реакция творчества. Просто невозможно дать сколько-нибудь обоснованное представление о численности тех слоев населения, из которых выходили художники, поэты, мыслители, выдающиеся папы римские и кондотьеры. Это была эпоха гигантских социальных перемен, взламывания барьеров, преодоления средневекового уклада…

      Но в истории, вероятно, трудно найти какую-либо эпоху взламывания кастовых, классовых и иных ограничений, которая не сопровождалась бы появлением множества талантливейших людей в самых разных областях. Хотя, конечно, и в промежутках между такими освобождающими пути развития и реализации социальными сдвигами, то тут, то там возникают «микроноосферы с критическими массами».

      Карл Великий специально рассылал людей во все концы своей империи, чтобы они выискивали даровитых юношей. Результат – Каролингское возрождение.

      В Царскосельский лицей отобрали способных мальчиков, дали им возможность развиваться с хорошими видами на последующую реализацию – и возникло то, что мы называем теперь «эффект лицея».

      Термин «дворянский период русской литературы» давно вошел в официальное употребление. Но, прослеживая судьбу деятелей этого периода, мы видим, что почти все они были, что называется, если не с детства, то с юности «знакомы домами». Как это определяло цели, ценности, направленность усилий, можно только с трудом представить, несмотря на все работы пушкинистов и других историков литературы. Необычайно высокая частота замечательных талантов и гениев в тех немногих родах, представители которых и создали этот период, объясняется, разумеется, прежде всего тем, что у членов этих родов, как правило, были очень хорошие возможности для самореализации.

      Может быть, преждевременно и нецелесообразно вводить термин вроде «эпоха купеческого меценатства», но, пожалуй, трудно себе представить развитие русской живописи, скульптуры, музыки и театра без Алексеева (Станиславского), без Третьякова, Щукина, Морозова, без Абрамцевского кружка (вокруг Мамонтова в Абрамцево собираются Врубель, Серов, Васнецов, Шаляпин, Чехов, Левитан). А ведь эти «купцы-меценаты» зачастую были соседями, были тоже «знакомы домами».

      Необычайно отдаточной оказалась прослойка высшей русской интеллигенции, образовавшая самостимулирующийся, «знакомый домами» коллектив, из которого выпито множество ярчайших представителей русской культуры и науки: вышел Блок и Белый, вышли династии Ляпуновых и Бекетовых, вышли Струве и Крыловы… Никто не усомнится в том, что одной лишь наследственности было бы совершенно недостаточно – требовалась наиблагоприятнейшая