Портрет Дориана Грея. Оскар Уайльд

баронет.

      – Разве это был парадокс? – спросил мистер Эрскин. – А я и не догадался… Впрочем, может быть, вы правы. Ну, так что же? Правда жизни открывается нам именно в форме парадоксов. Чтобы постигнуть Действительность, надо видеть, как она балансирует на канате. И только посмотрев все те акробатические штуки, какие проделывает Истина, мы можем правильно судить о ней.

      – Господи, как мужчины любят спорить!.. – вздохнула леди Агата. – Никак не могу взять в толк, о чем вы говорите. А на тебя, Гарри, я очень сердита. Зачем это ты отговариваешь нашего милого мистера Грея работать со мной в Ист-Энде? Пойми, он мог бы оказать нам неоценимые услуги: его игра так всем нравится.

      – А я хочу, чтобы он играл для меня, – смеясь, возразил лорд Генри и, глянув туда, где сидел Дориан, встретил его ответный радостный взгляд.

      – Но в Уайтчепле видишь столько людского горя! – не унималась леди Агата.

      – Я сочувствую всему, кроме людского горя. – Лорд Генри пожал плечами. – Ему я сочувствовать не могу. Оно слишком безобразно, слишком ужасно и угнетает нас. Во всеобщем сочувствии к страданиям есть нечто в высшей степени нездоровое. Сочувствовать надо красоте, ярким краскам и радостям жизни. И как можно меньше говорить о темных ее сторонах.

      – Но Ист-Энд – очень серьезная проблема, – внушительно заметил сэр Томас, качая головой.

      – Несомненно, – согласился лорд Генри. – Ведь это проблема рабства, и мы пытаемся разрешить ее, увеселяя рабов.

      Старый политикан пристально посмотрел на него.

      – А что же вы предлагаете взамен? – спросил он.

      Лорд Генри рассмеялся.

      – Я ничего не желал бы менять в Англии, кроме погоды, и вполне довольствуюсь философским созерцанием. Но девятнадцатый век пришел к банкротству из-за того, что слишком щедро расточал сострадание. И потому, мне кажется, наставить людей на путь истинный может только Наука. Эмоции хороши тем, что уводят нас с этого пути, а Наука – тем, что она не знает эмоций.

      – Но ведь на нас лежит такая ответственность! – робко вмешалась миссис Ванделер.

      – Громадная ответственность! – поддержала ее леди Агата.

      Лорд Генри через стол переглянулся с мистером Эрскином.

      – Человечество преувеличивает свою роль на земле. Это его первородный грех. Если бы пещерные люди умели смеяться, история пошла бы по другому пути.

      – Вы меня очень утешили, – проворковала герцогиня. – До сих пор, когда я бывала у вашей милой тетушки, мне всегда становилось совестно, что я не интересуюсь Ист-Эндом. Теперь я буду смотреть ей в глаза, не краснея.

      – Но румянец женщине очень к лицу, герцогиня, – заметил лорд Генри.

      – Только в молодости, – возразила она. – А когда краснеет такая старуха, как я, это очень дурной признак. Ах, лорд Генри, хоть бы вы мне посоветовали, как снова стать молодой!

      Лорд Генри подумал с минуту.

      – Можете вы, герцогиня, припомнить какую-нибудь большую ошибку вашей молодости? – спросил он, наклонясь к ней через стол.

      – Увы,