Двадцать лет до экватора. Сборник рассказов. Антон Патрушев

зайцем, но ревел тогда всю ночь.

      Была весна. Сидеть на прелой скамейке было неудобно, но и просить ее встать с моих колен не хотелось. Сейчас, когда у меня нет возможности почувствовать сырость дерева, почувствовать ладонью мягкость мха на ножках скамейки, теплоту и тяжесть женщины на моих руках, я немного жалею об утрате возможности чувствовать. Теперь вечность отобрала у меня все чувства. Мы сидели так уже довольно давно. Ласковое весеннее солнце гладило меня по небритым щекам, я же гладил по щекам ее. Она притихла на моем плече, шепча что-то нежное мне на ухо и покусывая его. Я видел окружающий мир сквозь белесую дымку глухих звуков. Неподалеку играли дети, их матери обсуждали свои проблемы, студенты всех мастей пили пиво. Я плавал в густом море звуков, они были мягкими и убаюкивающими.

      Вдруг, в этом море что-то плеснулось, как будто в воду бросили маленький камешек – бульк. Мой слух уловил вопрос: «Ты помнишь меня, дружок?». На противоположной скамейке, среди детских игрушек, сидел зеленый плюшевый заяц. Он ничуть не изменился. Вата все так же торчала из уха, бумажный рот улыбался, солнечные братья его играли на его шубке. Он сидел и болтал задними лапами, одетыми в белые ботиночки. «Привет», – прошептали мои губы. Заяц наклонил голову на бок и спросил: «Чего ты еще не сделал?». Отвечать вслух не было необходимости, я просто закрыл глаза и начал вспоминать. Я отдавал ему события своей жизни, так как сдают игральные карты, в виде картинок, звуков, запахов, ощущений. В самом конце я понял, что не сделал чего-то самого главного в жизни, но чего – я не знал. «Ты счастлив?» – спросил мой плюшевый собеседник. Я кивнул. Один из детей, игравших в парке, подбежал к скамейке и схватил зеленого зайца за лапу. Он успел подмигнуть мне на прощанье, прежде чем ребенок потащил в песочницу мертвую тряпичную куклу.

      Это была наша последняя встреча перед уходом. Я отпустил машину и шел пешком. Шел по старому парку. Мы были знакомы не один десяток лет. Я умел разговаривать почти со всеми здешними обитателями. Мы мысленно здоровались и желали друг другу долгих лет. Колючий осенний ветерок бежал передо мной и вилял хвостом, как преданный пес, расчищая дорожку от мертвой пожухшей листвы. Он терся о мои ноги, прося ласки. Я нагнулся и потрепал его за загривок. Все было хорошо. В самом сердце парка, куда даже дворники предпочитали не заходить, мой путь пересекла молодая мать с ребенком. От неожиданности я выронил сигарету – ребенок нес моего зеленого зайца. Я догнал их и пошел рядом. Мама мальчика заметно нервничала: видимо, фигура в плаще и широкополой шляпе не внушала ей доверия. Что ж, к концу жизни я понял, что подозрительность – это такое же человеческое качество, как необходимость дышать. Мне всегда было жаль людей за то, что на все они смотрят со своей точки зрения, через призму самого себя. Возможно, они научатся когда-нибудь просто воспринимать, при условии, что первого человека,