Москва – Маньпупунёр (флуктуации в дольнем и горним). Том II. Схватка на плато Маньпупунёр. Владимир Лизичев

снаружи. Что уж там случилось, не известно, но ни один, ни другой из бандитов, смотревших прямо в закуток, Семенова не разглядели. Толи глаз, что называется, замылился, толи свет от куртки не отражался вовсе, бывает такое странное явление в туннелях и шахтах, но свет погас, и голоса вскоре переместились вправо, пока совсем не стали пропадать и не исчезли вовсе вместе со светом фонарей.

      Семенов, во-первых избежал худшего, во-вторых точно знал, где находится и куда выходить, ибо теперь с большой долей вероятности знал, что его ждут и догадался где тот выход, что для него закрыт. Он вновь зажёг свой факел и поспешил, охотники за дичью в любой момент могли вернуться за оставленным недалеко мопедом. Воспользоваться им он не мог, по причине того, что тем самым выдал бы своё местоположение и направление движения в туннеле. Рисковать было нельзя.

      Ещё через шесть часов в кромешной тьме, бросив догоревший задолго до этого последний факел, он тихим ходом, стараясь не шуметь, миновал ближайший выход. Подозревал, не без оснований, что его там заждались, и пустился почти, из последних сил до следующего поворота направо, который по расчётам был не более чем в четырёх – пяти часах ходу.

      Буквально вслед ему, на пересечении основного туннеля и его левого ответвления, а также вблизи лестницы, ведущей в оборудованный вход в канализационный коллектор, были установлены крутыми специалистами два автономных датчика движения и соответствующая аппаратура усиления и передачи сигнала на такие же автономные приёмники-кейсы дежуривших в машинах круглосуточно охотников за дичью.

      За него взялись уже по – серьёзному. Пришлось привлечь дополнительно людей со стороны. Он, Семенов Семён Семёнович и представить себе не мог скольких легионеров и, за какие бешеные деньги, привлекли злые люди к поиску, прежде всего той вещицы, которую он нёс при себе, и только потом собственно его самого.

      Сделав ещё два привала, продрогший и лютой ненавистью, теперь именно в таком приближении стоило упоминать об отношении Семенова к путешествиям под землёй, лютой ненавистью ненавидящий катакомбы, пещеры, ходы, провалы и так далее и тому подобное, вышел на тот участок, где должен был быть выход или вход. Подвал жилого дома, обрыв берега небольшой речушки, да хоть и дамский туалет или что-то в этом роде, но ни слева, ни справа двери, аппендикса, ничего, даже намёка на лаз не было, он бы почувствовал по дуновению слабого ветерка, по запаху.

      Несколько раз он жёг последние спички, что бы свериться со схемой на тыкве, прошёлся туда-сюда сначала на пару сотен метров, а потом и поболи, ощупывая стены, в надежде обнаружить тактильно скрытый лаз или дверь, но все напрасно, только пальцы ободрал в кровь. Он испугался и, впервые за все последние тяжкие дни и ночи, чуть не впал в отчаяние. Как ни странно, но помогла молитва, опять своя, им самим сочинённая, но от чистого сердца и выздоравливающей души. Он успокоился и, присев известным образом уснул.

      Во сне ему сначала, отчего-то