Две недели до любви. Холли Шиндлер

не слышно этих ужасных «Iron Man».

      – Думаю, с такой помпой тут еще никто не появлялся, – бормочу я.

      Брэндон выпрыгивает из водительского кресла и бежит к багажнику: проверять свою бас-гитару.

      – Брэндон, приятель, нам еще пригодится эта машина, когда мы вернемся, – мягко говорит папа. – Мы в ней развозим товары из кондитерской, помнишь?

      Устав от дороги и от переживаний за «Анни», Брэндон не способен адекватно воспринимать критику. Он тут же орет:

      – Вы вообще хотели добраться сюда до ночи, а?

      Мама поддакивает ему со своим вечным «Мы просто устали и проголодались».

      Я толкаю дверь и выхожу наружу. Логотип «Белый сахар» сияет в лунном свете жирными белыми буквами; я закрываю дверь, и он скрывается в ночной тьме.

      А я просто стою, впитывая в себя все это: густо-синее полночное небо, остроконечные черные силуэты сосен, белый круг луны. Чем дольше я смотрю, тем больше деревья похожи на черное кружево, а луна – на опаловый кулон. Когда дует ветерок, кружево колышется, словно небесная дама танцует под едва слышные йодли гагар.

      А где-то там, еще дальше, по ту сторону тьмы, плещутся волны. Прибоя тут быть не может… наверное, течение набегает на камни? Тшшш, убаюкивает нас этот стремительный пульс. Тишшшше…

      Я закрываю глаза и слушаю. Я больше не думаю о песочных часах, в которые превратился баскетбол; о пирамиде песка, растущей на дне. Впервые за много месяцев в моей голове совершенно пусто. Я чувствую себя… спокойной. Надо же.

      – Челс! – вопит Брэндон. – Пошли, пока ты корни тут не пустила.

      Они с мамой стоят у входа и смотрят на меня. Я переступаю через порог, и тут мой телефон подает сигнал. Я вздрагиваю и запускаю руку в карман; экран освещает ночную тьму бледно-зеленым, как незрелый помидор, сиянием.

      Эсэмэска от Гейба: уже скучаю.

      Мои внутренности превращаются в текучую карамель. Безумно скучаю, тут же отвечаю я ему. А вдруг стоит мне сделать шаг, и телефон перестанет ловить?

      Не успеваю я отправить эсэмэску, как Гейб уже пишет дальше: 23 дня до карлайла. Мне становится чуточку страшно. Как в школе, когда мне впервые пришлось выступить с речью.

      Это нормально, пытаюсь я сказать себе. Все девушки переживают перед потерей девственности.

      «Хватит все драматизировать, Кейс», – ругаюсь я про себя.

      Я захожу внутрь и вижу на стене таксофон. Хотя бы одна прочная нить, связывающая меня с цивилизацией, думаю я про себя и иду дальше вглубь. Мама, папа и Брэндон окружили стойку регистрации.

      Выходит мужчина, который явно хочет произвести впечатление завзятого походника: жилет цвета хаки, шляпа, обвешанная блеснами.

      – А вот и Эрл, владелец рыболовного курорта «Озеро в лесу». Добро пожаловать!

      Папа пожимает ему руку, представляясь: «Кейс».

      Глаза Эрла загораются:

      – Кейс! – повторяет он. – Челси Кейс.

      У меня кружится голова. Голос тщеславия шепчет мне, а вдруг Эрл в курсе моего