Тысяча Граней. Инкарнация. Талех Аббасов

меня стальными кольцами. Из такой хватки я уже не выберусь. Но, похоже, змеедева была полностью уверена, что жертва находится в её власти.

      – Это воля великого Ану направила тебя ко мне, – она принялась медленно обвиваться вокруг меня, но при этом не сдавливала кольца. Да и зачем? Я всё равно не вырвусь из образовавшегося живого колодца, через отверстие которого девушка спускалась ко мне. Зависнув надо мной, она обняла меня руками за голову и стала гладить по волосам. Она пахла приятно… Даже слишком! Сладкий аромат дурманил, тоже пытаясь загипнотизировать.

      – Ты такой хороший… такой сладкий, – прошептала она. – Ты не представляешь, как долго я тебя ждала. Жила в одиночестве ради тебя одного, мой сладкий.

      Её язык коснулся моего уха.

      – Ах, я больше не в силах терпеть… иди ко мне. Мы сольёмся с тобой навсегда.

      Она приподнялась надо мной, придерживая руками мой подбородок и заставляя смотреть в её янтарные глаза. А затем… нижняя челюсть ламии вытянулась, шея раздулась. Она открыла рот, который с каждым мгновением всё больше превращался в змеиную пасть…

      …однажды я просматривал видеоролик, как питон заглатывает цыплёнка живьём. Тот пытался вырваться, но хищник не оставил бедняге никаких шансов. Даже будучи проглоченной, жертва трепыхалась и пищала внутри змеи. Ещё тогда я подумал, каково это осознавать, что ты съеден, понимать, что больше не увидишь солнечного света, чувствовать, как тебя переваривают заживо! Вот, представилась возможность…

      Распахнутая пасть медленно опускалась к моей голове. По спине забегали мурашки. Адреналин ударил в кровь пуще прежнего. Палец нажал кнопку на рукояти ножа, и одновременно с этим левая рука, словно сама, рванулась к толстой шее. Промахнуться было невозможно. Клинок вошёл в мягкую плоть. Ламия взвизгнула от боли, дернувшись вверх, а я наоборот резко присел и с криком рванул рукой вниз, делая разрез ещё более длинным. Мне на лицо закапала горячая кровь твари. Кольца вокруг меня ослабли, живой колодец стал разваливаться, и я кинулся вырываться из смертельной ловушки. Не хватало ещё, чтобы она придавила меня своей тушей!

      Вырвавшись наружу, я перевёл дух. Сердце по-прежнему колотилось, как бешеное. Дурман, наведённый ламией, чуть не поглотивший моё сознание, рассеивался. Я обернулся и ладонью вытер залитое кровью лицо. Змеиная часть твари всё ещё дёргалась в агонии, поднимая клубы пыли, а вот человеческая, уже вернувшаяся в прежнее состояние, лежала неподвижно.

      Осторожно приблизившись, я взглянул на творение моих рук. Шея и горло змеедевы были разрезаны по косой дуге от сонной артерии до челюсти. От увиденного содержимое желудка тут же попросилось наружу. Согнувшись пополам, я исторгнул завтрак на пыльную землю. Проклятье! Никогда не понимал и даже сейчас не понимаю, почему убийство вызывает подобный рефлекс! Твою мать. А я ведь был на волосок от гибели! Надеюсь, подобных тварей в лабиринте больше не водится!

      Придя в себя, я вновь подошёл к туше ламии. Кончик её хвоста ещё нервно подрагивал, беспокоя дорожную пыль. Не знаю, что на меня нашло, но, опустившись на колени,