Женщины в истории Рима. Геннадий Левицкий

здравыми рассуждениями, – вспыхнула вновь, и разгоралась все жарче, по мере того как Антоний приближался к Сирии» (Плутарх). Оценивая душевное состояние Антония, Плутарх перефразирует Платона: как строптивый и безудержный конь, отбрыкнувшись от всего прекрасного и спасительного, он поручает Фонтею Капитону привезти Клеопатру в Сирию.

      Антоний чувствовал вину перед Клеопатрой за брак с Октавией, за долгое отсутствие, и сделал ей подарок «не скупой и не малый – к ее владениям прибавились Финикия, Келесирия, Кипр, значительная часть Киликии, а, кроме того, рождающая бальзам область Иудеи и та половина Набатейской Аравии, что обращена к Внешнему морю» (Плутарх).

      Таких подарков римляне простить Антонию не могли. А Клеопатре все мало было власти. «Ничего не удовлетворяло этой падкой до роскоши и обуреваемой страстями женщины, если она не могла добиться чего-либо, к чему стремилась. Вследствие этого она постоянно побуждала Антония отнимать все у других и отдавать ей; точно таким же образом она вздумала добиться Сирии, после того как с ним проехала по ней… Затем стала требовать от Антония, чтобы он отнял у царей Иудею и Аравию и предоставил эти страны ей». (Флавий).

      Антоний утратил способность разумно мыслить от страсти к египетской царице. Он привел в Азию стотысячную армию – «и такая исполинская сила, испугавшая даже индийцев за Бактрианой и повергнувшая в трепет всю Азию, пропала даром, как говорят – из-за Клеопатры» (Плутарх). Антоний думал в это время: как бы провести вместе с Клеопатрой зиму, и с таким расчетом планировал поход. «Он уже не владел своим рассудком, но, во власти какого-то колдовства или же приворотного зелья, постоянно устремлял взоры к Египту и в мыслях держал не победу над врагами, но скорейшее возвращение» (Плутарх).

      Иногда наступали минуты прозрения, и Антоний понимал, что идет прямой дорогой к гибели. И тогда Клеопатра делала все, чтобы затуманить разум несчастного римлянина. Она прикидывалась влюбленной без памяти; чтобы истощить себя, почти ничего не ела. Глаза Клеопатры загорались, когда входил Антоний, но взор тут же темнел и потухал, когда римлянин покидал ее. «Она прилагает все усилия к тому, чтобы он почаще видел ее плачущей, но тут же утирает, прячет свои глаза, словно бы желаю скрыть их от Антония» (Плутарх). Из-за капризов Клеопатры Антоний отложил парфянский поход, хотя ему доносили, что Парфия «охвачена волнениями и мятежом».

      Антония покидали друзья и соратники. К Октавиану бежал бывший консул Луций Планк, а также Марк Титий, Марк Силан и историк Деллий.

      Столкновения Антония и Октавиана было невозможно избежать, столь же закономерен был и результат морской битвы при Акции. В разгар битвы шестьдесят кораблей Клеопатры подняли паруса и направились в сторону Египта. Сражение можно и нужно было продолжать (его исход еще неясен), но Антоний уже не владел ни разумом военачальника, ни разумом мужа, ни вообще разумом. «Стоило ему заметить, что корабль Клеопатры уплывает, как он забыл обо всем на свете, предал и бросил