Эхо первой любви. Мария Воронова

слишком много слышала об умениях доктора от самого доктора, а не видела почти ничего, и когда он начал сыпать цифрами гонораров, которые берут врачи в «нормальных местах», ей захотелось сказать, что всех денег мира не хватит, чтобы Николай Алексеевич сделал что-нибудь хорошо и качественно.

      Продолжая молча строчить, она думала, что сама давно бы поняла, что с ней не хотят разговаривать, а Николаю Алексеевичу горя мало: молчит собеседница, и хорошо! Не перебивает зато!

      Вдруг она заметила, что доктор придвинул свой стул совсем близко и сел так, чтобы прислониться бедром к ее ноге. Фрида отодвинулась, но собеседник положил руку на спинку ее стула. Она вскочила и, быстро обежав стол, распахнула дверь ординаторской, которую Николай, оказывается, закрыл.

      Он сидел, развалясь, и смотрел на нее с улыбкой. Неприятно было похотливое, сальное выражение красивого его лица, и Фрида подумала, что Зиганшин никогда не глядел на нее так похабно. Любил Слава ее или нет, желал ли как женщину, но рядом с ним у нее никогда не возникало чувства ужасной неловкости и какого-то иррационального стыда, будто она сама совершила промах.

      Фрида вышла на пост и проверила листы назначений, хотя прекрасно знала, что там написано. Доктор формально не сделал ничего плохого, поэтому в неудобном положении окажется именно она, если хоть как-то выскажет свое возмущение.

      А если учесть пристрастие Николая Алексеевича трепаться и врать, можно не сомневаться, что завтра вся больница узнает ее с неожиданной стороны, как сумасшедшую истеричку. Это в самом лучшем случае.

      Досадуя на себя, что такая трусиха, Фрида осталась на посту. Должен же травматолог когда-то понять, что она не станет отвечать на его заигрывания!

      А может быть, она все выдумывает, в конце концов, ее еще со школы считали немножко ненормальной, и зря она поверила, что стала обычной привлекательной девушкой только от того, что понравилась Славе. Любовь отдельно, и придурь отдельно. Никак не связанные понятия. А травматолог просто добродушный и общительный парень, любящий похвастаться, вот и все. Если она сейчас сядет за стол и продолжит работу как ни в чем не бывало, он просто расскажет ей еще несколько эпических баек о доходах врачей в других местах, пометает молнии с проклятиями в адрес неблагодарных пациентов и отправится за свежими слушателями.

      И все же Фрида боялась вернуться в ординаторскую.

      Вдруг раздался звонок, сопровождаемый громким стуком в дверь. Фрида вздрогнула. Отделение реанимации находилось в отдельном крыле здания больницы, куда вел длинный пустой коридор. На этом этаже располагались только диагностические службы, так что вечерами тут было совершенно безлюдно. Вход в отделение защищен железной дверью, и у хозяйственников никак не доходили руки врезать замок с магнитной ключ-картой, поэтому персоналу приходилось звонить, чтобы попасть внутрь. Все понимали, что громкие звуки не полезны реанимационным больным, самые деликатные доктора заходили через операционный блок, и уж во всяком случае никто