Рывок в неизбежность. Записки младшего лейтенанта милиции. Таёжная повесть. Аркадий Чужой

за транспорт, ну и так по мелочам.

      Надо сказать, что правый берег у Лены гранитный, высоченный, левый наоборот – пологий и по обоим берегам буйной жизнью фонтанировала тайга.

      Стояла тишина – ушам больно. И вдруг как заревёт пара застоявшихся движков лодки – я даже подпрыгнул, будто ошпарило!

      – Ни чё себе, блин! Ну и акустика!.. – ошарашено улыбался я, маскируя испуг. Мужики ржанули малость, на что Сафонов сказал:

      – Хватит вам ржать, мерины гортоповские. Чё Сеня, готов чё ли? А то время!.. – прокричал вниз Сафонов.

      – Да щас… Скоро ужо… – пришёл ответ от воды.

      Через некоторое время показалась голова Сени из-под обрыва с измазанным мазутом лицом, точно из земли проклюнувшаяся:

      – Всё! Карета подана! Просю… И скрывшись из вида, Семён затопал по ступеням лестницы, сбегая вниз к реке.

      Мы спустились к воде, погрузились под командой старшего, уселись.

      – Ну, обвёл всех глазами егерь, всё что ли? Тогда отчаливай!

      Вай – вай – ай – ай – подхватило долгое, раскатистое эхо. Моторы набрали обороты, и мы тронулись. Плыли весь день без передыха. Перекусывали прямо в лодке, на полном ходу. Правда, ход у этой посудины был, мягко говоря, черепаший.

      Но поскольку шли мы по течению, скорость казалась добротной. На вёслах мне доводилось немного передвигаться, но это было каких – то пару раз на рыбалке, но так что бы до полусуток к ряду – никогда.

      А между тем путь наш продолжался. Величавая Лена была норовистая река, своенравная, глубокая, с мощным течением. Высокие берега её короновала ВЕЛИКАЯ, НЕПРОХОДИМАЯ ТАЙГА. Все двенадцать часов хода – тайга по обоим берегам!.. Красотища необыкновенная. Воздух – чистейший. И по всему пути – ни души!

      – А чего это людей-то не видать?, – Спросил я бодрясь, но «бодрость» эта моя получилась какая-то… квашенная.

      – Мало-мало тайга – промолвил якут густым баском.

      – Здесь хорошо думается, успокаивающе проговорил егерь. – А люди, что ж и люди будут. Поспеется.

      – Ладно тебе горевать! – Проскрипел борода-охотник (прозвище было такое у Паши охотника).

      – Присаживайся сюда, составь компашку в картишки.

      – Ну, разве что, поддержать компанию, – согласился я и увлёкся на некоторое время нехитрой игрой. Играя, я думал: – Странно, работаю вот вроде в милиции, но, не милиционер, музыкант при отделении, но не играю, а невесть куда плыву – еду, в командировку! Чёрте что! И так думая, стал не заметно для себя кимарить…

      – Ну, ты чё, блин! Чё ты подкидываешь – то? Мухлюешь?! – возмущается Горбуненко, насупившийся, молчаливый лесничий. Борода ему на это возражает:

      – Да какой там, малой-то наш – спит… Кто-то уж и запел тихохонько-«баю-бай…»

      Сафонов цыкнул на певуна:

      – Ну, чё вы, ё моё! Пущай паря спит! Здоровья добирает! Неожиданный вопль, приводит меня в норму! Кричал Мишка якут :

      – Вона, видишь мало – мало? Хозяина!..

      Я