Мой дом. Рассказы. Алексей Жак

семья была неполноценной, неполной, значит: у матери не было мужа, у меня – отца. Ну, кому, как говорится, своё. Дак, я продолжу?

      – Аркадий Евлампиевич, – останавливали его на проходной (что ты поделаешь, просто проходу не давали, проклятые пролетарии). – Вас тут давеча спрашивал сам Он, Илларион Сталинович.

      – Что вы говорите. И что он спрашивал?

      – Он спрашивал, а мы отвечали, что не знаем, где вы, что не проходили еще. А черная «Волга» его не приезжала, говорили мы, потому что мы ее караулим с утра и пропустить ну никак не можем. На что мы сюда и поставлены вами, Илларион Сталино…

      – До чего ж вы бестолковые люди, – сокрушался (разрушался на глазах, осыпался в хлам и ругань) Аркадий. – Какая «Волга», когда у меня «Жигуль» последней модели, и не черный, а зеленый, под свет пропускающего на перекрестке светофора.

      – Так, мы откуда знаем, – оправдывались служивые на контроле. – То вы на «Волге», то на «Жигулях», а завтра того и гляди на «Союз-Аполлоне» прикатите.

      – Эхма, мать моя женщина, – вымещал злобу на поговорках Аркаша, любивший русский фольклор, еще с тех детских времен, когда дед на завалинке читал ему сказки об Иване-дураке и приговаривал: «Не будешь родителей почитать, басурман, тоже дураком вырастишь».

      Почему быть ему дураком, Аркаша не понимал. И не хотел такой участи: не его это был по жизни персонаж, и все тут. Не лежала к нему душа. Конечно, Иван не лыком шит, и не прост, как кажется, но много в нем дурного, непредсказуемого и непонятного. Вот, и из лука стрелял он, не по воробьям даже, а по лягушкам, а что проку от лягушек, что с них возьмешь? Разве что, как в сказке, вмиг стала жаба царевной и со всеми вытекающими последствиями отблагодарила дурака по-царски, по справедливости, значит. Это другое дело. Только откуда ему было знать? Видно, не такой он дурак был этот Иван, как представлялось.

      Слушал Иван (простите, Аркаша) деда и мотал на ус. На то, что не росло, а в рот всё одно попадало: мед тек-тек, да кое-что затекало. Хотя национальности семейство его было не русского, а еврейского, как, поди, и всё сейчас на Руси. Нет, не всё, таки: еще татары. Татаро-монгольской крови намешано в избытке. Но сказки любил, и все сейчас их любят. Правда, теперь больше рассказывают, чем слушают. А он слушал. И ДЕЛАЛ ВЫВОДЫ. Оргвыводы.

      Став зам министра по развитию северных регионов (а чего еще в стране развивать, как не Север, Юг и так себе дорогу в рай пробьет), он нисколько не сомневался, что должность досталась ему по заслугам. Сколько им было выпито спиртного на банкетах, сколько слезами облитых и лбом обитых порогов он прошел, прежде чем добился занимаемого положения. Уйма: вагон и маленькая тележка. Но зато теперь… Теперь он был царь и бог. Сидя во главе накрытого стола на любом празднике жизни, он провозглашал очередной тост, как Декларацию о правах человека где-то в далекой Америке, выступал, как де Лано Франклин Рузвельт, или сам Сталин, топорща усы