Башня-2. Юрий Никитин

И комп, и периферию. И кое-что еще.

      Он двигал курсором по крохотным пиктограммам, на экране появлялись циклопические сооружения, мрачные туннели, заброшенные штреки, огромные вентиляционные трубы… На одном изображении мелькнуло что-то живое. Пальцы Олега тут же отстучали дробь команд, курсор прыгнул на картинку с лупой.

      Изображение начало расти, одновременно шорохи складывались в связную речь. Очень смутно, как сквозь густой дым, виднелись двигающиеся силуэты. Звучала речь, а когда Олег усилил громкость, Юлия услышала разговор трех или четырех человек. Говорили, к ее удивлению, на чужом языке. Она беспомощно подняла взгляд на Олега:

      – Английский знаю, французский или немецкий отличу… Это кто?

      Лицо Олега медленно серело. За ночь он исхудал еще больше, глаза ввалились, скулы натянули кожу до болезненного блеска. Сейчас тревога в глазах росла, Юлии показалось даже, что на руках поднимаются мелкие рыжие волосы, а по коже вздуваются пупырышки.

      – Латышские стрелки, – ответил он сдавленным голосом. – Неужто снова, как и девяносто лет назад…

      – О чем они говорят?

      – Да все о том же, все о том же…

      – О чем? – настаивала она.

      Он дернул щекой:

      – О бабах, пьянке, наркотиках… и о том, как надерут этим тупым русским свиньям задницы. Погоди, я поищу более понятное…

      На экране сменилось несколько картинок. Олегу, судя по всему, удалось подобрать фильтр, изображение стало четким, насыщенным, хотя оставалось черно-белым. На этот раз пошли помещения, где люди в пятнистых комбинезонах либо чистили оружие, либо обедали, кое-где шли учебные схватки, в одном месте мылись, и Олег быстро пролистнул изображение дальше, словно она никогда в жизни не видела голых мужчин и теперь от стыда бросится в ближайшую трубу вниз головой с криком: «Я не могу жить обесчещенной!»

      В одном суровом помещении, явно казарме, коммандос, так она назвала для себя этих людей, забивали «козла». За их спинами толпились зеваки, ожидающие очереди, здесь явно играли «на высадку». За соседним столом несколько человек играли в карты. Судя по раскладке, шла бескомпромиссная игра во что-то посложнее «двадцать одного». Хотя знаков различия нет, но даже ей видно по их посадке, по авторитарности движений, по уверенным голосам, что это кадровые офицеры…

      – Три карты, – произнес один на английском, в котором не было и следа чужого акцента.

      – Я ставлю сто долларов, – ответил второй тоже на английском.

      Третий сказал «пас», и снова Юлия не уловила и намека на русский акцент. Четвертый подумал, сказал решительно:

      – Удваиваю!

      – Ого, – проговорил первый, – если ты будешь таким же решительным, когда выберемся отсюда, то…

      – То что? – спросил четвертый подозрительно. – Договаривай! Меня уже достали твои полунамеки и оборванные фразы.

      – Я сказал, что сказал…

      – Ты не то сказал!

      Второй, явно постарше других, хлопнул ладонью по столу:

      – Тихо, парни!.. На нас смотрит вся эта гниль, держитесь. Я знаю, все мы звереем от ожидания, но