Проклятие лесного озера. Максим Кызыма

Но как?! Пересилив страх, Вадим, трясущейся от напряжения рукой, нащупал под своим сидением длинную отвёртку, сжал её, затем открыл дверь и выскочил из машины. Его обдало холодным, влажным воздухом. Первое что сделал Вадим – это посмотрел на крышу машины: поверхность была исцарапана, как будто её скребли сухой веткой, повсюду виднелись небольшие вмятины, заполненные дождевой водой. Была глубокая ночь, но света было достаточно, чтобы можно было всё это разглядеть. Где-то в голове отчётливо прозвучал голос, женский голос: «Ты останешься здесь… Другого выхода… нет… нет…» На горизонте блеснула запоздалая молния и выхватила из темноты одинокую фигуру в чёрном балахоне, стоящую под развесистой сосной. Но Сорокин не видел этой странной тени: она находилась у него за спиной…

      2. Затерянная деревня

      Вадим ворочался на сидении, ему пришлось запустить двигатель и включить печку, чтобы согреться. Часы показывали три ночи, всё время, начиная с тех пор, как он забрался обратно в машину, его не покидало тревожное чувство, что за ним кто-то пристально наблюдает, кто-то невидимый глазу, но находящийся неподалёку. Ощущение было такое, как будто наблюдатель находится не в каком-то определённом месте, а одновременно повсюду. Словно это место – и было тем самым наблюдателем. Наверное, именно так чувствует себя человек, живьём проглоченный огромной, плотоядной рыбой и осознающий свою безысходность и ничтожность перед неизбежностью. Мучительно долго тянулось время. Воспалённый разум рисовал уродливые, чудовищные образы ночных существ, прячущихся повсюду в ночной темноте, только и ждущих момента, когда он потеряет бдительность или уснёт, чтобы напасть на него и разорвать в клочья, острыми, кривыми зубами и длинными крючьями – когтями, или ещё хуже – утащить в своё логово и там постепенно, медленно поедать заживо. Вадима бросило в дрожь. Он уже думал, что сойдёт с ума, когда среди высоких стволов деревьев забрезжили слабые отблески восходящего солнца. Становилось всё светлее и светлее, и через какое-то время луч солнца, перебравшись через густые макушки деревьев, ослепил Вадима. Солнечные лучи играли на влажном стекле автомобиля, многократно отражаясь и усиливаясь, проходя сквозь капли влаги, в бесчисленном множестве разбросанные по стеклу. Страх отступил, словно хищник почувствовавший превосходство своей жертвы и решивший временно ретироваться, затаиться, пока не наступит подходящий момент, чтобы вновь наброситься и закончить начатое. На душе стало немного спокойнее, но тревога осталась. Несмотря на потрясение, пережитое ночью, Вадиму удалось немного поспать. Когда он открыл глаза – на часах было десять утра, и проснувшийся лес уже не казался таким страшным, как ночью. Повсюду слышались песни птиц: стук дятла, неустанно отбивающего дробь о ствол дерева, переливистый свист соловья и прочих лесных завсегдатаев, кого Вадим не смог бы назвать, но определённо был знаком с их