Гости из преисподней. Илья Деревянко

поужинав, Кожинов позвонил Сухотину.

      – Да-а-а? – вяло отозвался Роман.

      – Это, я! Евгений!

      – Кто-о? И-ик!

      – Евгений, Кожинов! – нетерпеливо повторил майор. – Ты чем занимаешься?!

      – И-ик! Угадай с-с трех раз!

      – Бухаешь! – догадался Евгений Дмитриевич.

      – П-правильно! И-ик! – тяжело ворочая языком, подтвердил художник.

      – Жаль! А я хотел духа вызвать!

      – Б-без п-проблем. З-заходи!

      – Но… – неуверенно начал Кожинов.

      В ответ послышались короткие гудки. Майор укоризненно покачал головой, затем оделся и вышел из квартиры…

      Сухотин открыл дверь лишь после седьмого звонка. Выглядел он далеко не лучшим образом. Лицо распухло, борода и волосы свалялись в сальный колтун, заплывшие глаза превратились в узкие щелочки, дыхание с хлюпаньем вырывалось из чахлой груди. В руках художник держал початую бутылку водки.

      – С-со в-вчерашнего д-дня остановиться, и-ик, н-не могу, – глупо ухмыльнулся Роман. – Т-ворческий т-тупик. У ин-н-нтелект-т-льных л-лич-ч-ностей б-быв-в-ет!

      – Где Эльвира? – спросил Евгений Дмитриевич.

      – А ч-черт ее знает! – равнодушно ответил Сухотин. – Н-на хрен она т-тебе с-сдал-лась?

      – Ну как же! – возмутился Кожинов. – Я хотел с духом пообщаться! И ты, между прочим, обещал! Выходит, продинамил, пьяный кретин?!

      – П-поок-курат-тнее с выраж-жениями! – насупился художник. – Н-неч-чего ос-скорблять пор-ряд-дочных ль-дей!

      Майор титаническим усилием сдержал вспышку злобы.

      – Извини, – стиснув кулаки, выдавил он.

      – Д-другое д-дело, – удовлетворенно кивнул Роман. – Ч-что же касс-с-ется Эль-льки. Н-не б-беспокойся. Об-бой-д-д-демся б-без ней-й-й-е!

      – Как? – удивился Евгений Дмитриевич.

      – З-з-запрос-сто! Я т-т-то-же к-кой чего ум-ме-е-е-ею!

      Художник отхлебнул водки прямо из горлышка, громко рыгнул и приглашающе махнул рукой:

      – П-п-шли!..

      Все было как на вчерашнем сеансе: стол, темнота, свечи… Отсутствовала только спиритическая цепь. Кожинов сидел за столом один, а Сухотин, с грехом пополам завершив необходимые приготовления, выпил еще водки, свалился на пол и утробно захрапел. Тем не менее «дух отца» не заставил себя долго ждать, причем на сей раз он общался с майором напрямую, без помощи тарелки. Когда художник отрубился, а взбешенный Кожинов хотел уже убираться восвояси, в воздухе внезапно появился белесый расплывчатый силуэт. Евгений Дмитриевич ощутил холодное прикосновение к щеке и услышал хриплый шепот:

      – Здорово, засранец!

      – Папа?! – подпрыгнул на стуле майор.

      – Ага. Что рожу-то вытянул? Или не рад?!

      – Рад, – пробормотал Кожинов. – Но медиум, тарелка…

      – Ах вот оно что! – усмехнулся «отец». – Это, милый мой, все не обязательно. Спрашивай! У нас мало времени!

      – Кого назначат преемником Чуева?! – выпалил майор. Данный вопрос мучил его с самого утра.

      – Бахусов колеблется между двумя кандидатурами: