Балет асфальтовых катков. Невыдуманные истории. Елена Блюмина

Глаза сияют, на щеках румянец прямо-таки девичий, походка летящая (как только она не устает на таких каблуках высоченных?) И не скажешь ни за что, что они с Веркой ровесницы.

      – Как хороша – прямо хоть замуж выдавай! – пошутила в ответ на приветствие.

      – А я и вышла!

      – Да что ты? За кого же, если не секрет?

      – Да никакого секрета: за Леву Блюмина.

      Ничего не смогла сказать в ответ учитель словесности Вера Семеновна. Повернулась и пошла в другую сторону. Больше они никогда не виделись.

      Счастливчик

      23 февраля – день рождения деда Бориса

      День защитника Отечества навсегда имеет для меня значение глубоко личное, потому что это день рождения моего деда, Бориса Наумовича Блюмина. Впрочем, родился он задолго до того, как этот день стал праздничным, страшно сказать – аж в позапрошлом веке! И родился притом явно в рубашке.

      Когда на свет появилась я, ему было уже 75, и был он крошечным сухоньким старичком со слуховым аппаратом, но в абсолютно здравом уме и твердой памяти. Кстати, в этот состоянии он и пребывал до самой своей кончины в почтенном 90-летнем возрасте, о чем свидетельствует то, что, собравшись уже помирать, в самый день своей смерти, читал нам наизусть стихи любимого поэта своей гимназической юности Семена Надсона.

      А помирать он именно что «собрался». Дело в том, что дедушка мой, переживший все бури и войны тяжелейшего 20 века, никогда и ничем не болел, ну вот совсем. Если не считать перелома ноги, из-за которого его отпустили-таки на пенсию в 80 лет с должности главбуха небольшого завода. Нога срослась, но последние годы ему пришлось ходить с палочкой, что, впрочем, не мешало деду Борису каждый день летом ходить пешком на волжский пляж, спускаясь и поднимаясь по Чкаловской лестнице. И сидеть там в семейных труселях по колено, прожариваясь до состояния курицы-гриль. Поэтому, когда в 90 лет у него впервые в жизни случился приступ панкреатита (полагаю, малость переел на собственном юбилее) и он попал в больницу, это произвело на деда сильнейшее впечатление, и он решил, что старость не радость и вообще – пора.

      Примечания

      1

      Черта осёдлости – в Российской империи с 1791 по 1917 год – граница территории, за пределами которой запрещалось постоянное жительство иудеям и цыганам.