Меня убил Лель. Алёна Бессонова

Мизгирём, едва удержался на ногах.

      – Не ври, дурак! – девчонка в отчаянии топнула ногой. – Лель любил Купаву. Любил! Ему Снегурочка отказала. Я тебе, Лель, никогда не откажу… Ты плохо знаешь пьесу, Игнат!

      – Что будет потом, решу сам. Нашу пьесу сочиняю я! – паренёк намеренно усилил звук голоса, выделяя слово «нашу».

      За перебранкой они подошли к реке, отыскали в камышах оставленную два дня назад лодку и, погрузившись, отплыли от берега, спрятав в тех же камышах велосипед.

      – Слушай, Игнат, – прошептал Петр, энергично работая вёслами, – зачем ты так с ней? Сонька любит тебя с детского сада. Таскается за тобой всюду. Тебе что, для неё ласкового словечка жалко? Девчонка переживает…

      Игнат приблизил злое лицо почти к самому уху друга, сказал, цедя сквозь зубы:

      – Петька, ты голову потерял? Она ведь знает о твоих чувствах. Ты тоже таскаешься за ней всюду, но ласковых слов для тебя она не находит.

      – Так то я, – Петр виновато опустил голову. – Я мужик, потерплю. Ты жениться на ней не собираешься? – он с мольбой взглянул в глаза друга.

      В ответ Игнат хмыкнул:

      – Ещё чего! Я её не люблю.

      – Значит, дождусь! – выдохнул Мизгирь.

      В это время девчонка, улеглась животом на носу лодки и блаженно улыбаясь, подставила солнцу, задрав юбку платья уже под грудь, шоколадную спину и ягодицы. Соня любовалось деревом на берегу острова. Его крона закрыла солнечный диск, но пучки света заселили каждую щёлочку в ветвях и листьях, превращая дерево в переливающийся новогодний шар. Слепыми от солнца глазами Соня иногда поглядывала на мальчишек. Они переговаривались между собой, бодро работали вёслами. Младшие, которых в компании берендеев звали Брусило и Малыш, копались на дне лодки, разбирали в коробке снасти к удочкам.

      Брусило приходился братом Соне, а Слава-Малыш – братом Игнату. Мальчишки тихие, послушные, не были обузой. Утро субботы удалось, и Соня, мечтая, задремала. Разбудил её резкий толчок – лодка причалила к берегу.

      Всё время до обеда ребята строили второй шалаш. Решено было ночевать так: Игнат, Петр и Малыш в большом шалаше, а Соня и Брусило в свежепостроенном поменьше. Соня хлопотала с обедом, варила в котелке на костре кашу из концентратов. Рыбы для ухи ребята ещё не наловили. Малышня таскала братьям сучья, резала у берега камыш. К обеду всё сладилось – и шалаш, и еда. Компания разместилась рядом с огнём.

      – Куда, Купава, собираешься поступать после школы? – спросил Игнат, облизывая кашу с ложки, – в кулинарный не хочешь? Каша у тебя отменная!

      – С её золотой медалью она может поступать куда хочет, – вставил фразу Петр.

      Соня суетливо выхватила у Игната плошку и выложила из котелка всю оставшуюся кашу:

      – Доедай, если понравилась, – откликнулась раскрасневшаяся от жара костра и похвалы повариха. – Мизгирь, посуду мыть тебе. А вы куда собираетесь?

      Игнат живо доел добавку, повалился на спину и, поглаживая сытый живот, позёвывая, ответил:

      – Я с Мизгирём