Охота на гусара. Андрей Белянин

на Монино – там ваши соотечественники дурью маются.

      – В каком смысле?

      – Меня ловят…

      – Охота на партизана? – пошутила красавица.

      – На гусара, мадмуазель! – вскинув бровь, поправил я.

      – О-о-о, как это романтично звучит: «охота на гусара»! – облизнув губки, прошептала она. – Тогда, пожалуй, мне тоже… охота… Жак! Постарайтесь объезжать колдобины, и… нам надо быть в Монине часов через шесть. Не раньше! Ву компронэ муа?

      – Уви, мадмуазель!

      Берейтор щёлкнул бичом, отдохнувшие лошади резво взяли с места, и я плюхнулся на атласное сиденье прямо напротив моей обаятельной спутницы. Она задумчиво теребила волнительные кудряшки у виска, а на её розовой шейке играла синяя жилка, чудесным образом гармонируя с цветом глаз и вызывая в груди моей поэтические токи.

      Первое время пути (минут пять – десять) мы романтически молчали. Каждый думал о своём, в частности я – о судьбе Родины! Это вообще излюбленная тема моих размышлений, но не в глобальном плане, а, так сказать, в детализированных моментах. Например… Как нам теперь жить без князя Багратиона? Настоящий ли французский коньяк был в бутыли или всё-таки подпольного польского разлива? Уговорит Кутузов Наполеона идти старой Смоленской дорогой, даже если корсиканцу интереснее посмотреть на новую? Выхлещет Бедряга весь алкоголь в одну глотку, или боевые товарищи успеют его догнать? Лучше бы успели, а то потом его пьяного бей не бей – подлецу всё по барабану!

      О чём думала прелестная парижанка, судить не берусь, однако же должен признать, что глубокие мысли её чело не омрачали. Она шумно вздыхала, трепетала ресницами, теребила пальчиками поясок платья, гладила себя по бокам и плечам, нетерпеливо пристукивая каблучками. Но, что бы её ни тревожило, одно ясно как божий день: ей не в чем было упрекнуть русского партизана. Письма к императору остались нетронутыми, нательные драгоценности – при ней, шляпку не помяли, кучеру в рыло не насовали, а к кобылам ихним наши жеребцы и на нюх не подходили…

      – Миль пардон, месье Давидофф. – Красавица неожиданно прервала цепь моих стратегических размышлений и, проведя ладонью по колену моему, спросила: – Вы верите ли в судьбу? В незыблемую волю слепого Рока, в безысходную фатальность встреч, в необъяснимую предрасположенность событий…

      – Мм… скорее всего, да! – почесав в бороде, признал я. – Вот, помнится, был каверзный случай: мерин на манеже понёс! А у меня настроение эдак слегка подшофе, ибо кто ж с утра не выпимши?! Ну и не удержался в седле… Как киданёт, зараза, крупом – я через весь манеж, аки ласточка небесная, да прямо на трёх полковых конюхов лбом! Одному руку сломало, другому ногу, у третьего по сей день глаз косит, а мне хоть бы хны! Судьба-а…

      – Ах, месье, я не об этом! Хотя история ваша тоже не безнадёжна, вполне в духе господина Франсуа Рене Шатобриана, – капризно надула губки красотка. – Я же говорю о нас