Память и имя. Наталья Драгунская

со сливочным кремом, мы даже один раз с нашим курьером на работе поспорили, кто больше «наполеонов» съест.

      – Ну и кто выиграл?

      – Он, он их пять съел, а я только три. Ну, он здоровый такой, он бы и десять съел, если бы было.

      – Ну, вот мы «наполеон» и закажем.

      Заказали. Он посмотрел на Бэллочку. Она согрелась, раскраснелась от тепла, щеки у неё горели, глаза казались еще более голубыми, губы улыбались ему. Он улыбнулся в ответ:

      – Бэлла, а почему это Вы решили прийти сегодня в такой мороз в лёгком пальто, а не в шубе?

      – А шуба не моя, – сказала она просто, – а моей старшей сестры Нины. Она мне её дала поносить, а теперь она с оркестром на гастроли уехала и шубу забрала.

      – А вы как же?

      – А никак, у меня же пальто есть.

      Ему вдруг стало неудобно: ну что он, в самом деле, лезет с расспросами – шуба, пальто… Какое его дело? Еще если бы он мог ей шубу купить, а так… Наверное, все эти сомнения мгновенно отпечатались на его лице, потому что Бэлла встревоженно посмотрела на него и вдруг начала подниматься из-за стола.

      – Обиделась, – с ужасом подумал он, – сейчас уйдет, а я дурак.

      Она оттянула вниз серую вязаную кофту, поправила кружевной воротничок блузки, кокетливо выглядывавший из-под нее:

      – Потанцуем?

      И он благодарно вскочил, опрокинув от счастья загрохотавший стул, и так поспешно потащил её на предназначенный для танцев пятачок в середине зала, что она даже споткнулась.

      На следующий день он уезжал. Он пришёл на вокзал загодя и минут двадцать ходил по промёрзшему перрону, покрытому тонким слоем заледеневшего сверху снега, всё время оскальзываясь в хромовых сапогах и балансируя руками, чтобы не упасть. Когда подошел поезд, он зубами стащил с одеревеневшей руки перчатку, полез во внутренний карман шинели, подал проводнику билет и с облегчением влез по высокой железной лестнице в вагон. Почти пустой, когда Нолик вошел в него, он быстро заполнялся народом, прибавившим к туалетному запаху карболки, свойственному всем железнодорожным поездам, запах распаренных под тёплой одеждой человеческих тел. Нолик вошел в своё купе, где уже сидела, окруженная многочисленными узлами, немолодая, деревенского вида тётка, которая, увидев его, страшно обрадовалась:

      – Товарищ военный, – пропела она просительно, – помогите скарб мой наверх закинуть, а то у меня силов нет, уж больно тяжёлый, да и высоко очень.

      – Конечно!

      Не раздеваясь, сняв только шапку, он встал на нижнюю полку и начал закидывать на верхнюю третью довольно увесистые тюки и кошёлки. Забросив последний, он с облегчением сел, отдышался и, вытянув из кармана билет, посмотрел на номер своего места. Место было нижнее. В это время тётка, подобрав подол юбки (мелькнули небесного цвета тёплые штаны и чулки в резинку с грубыми подвязками (Нолик смущённо отвернулся), сделала попытку забраться на верхнюю полку и сорвалась бы, если бы он не поддержал её. Делать было нечего.

      – Меняемся не глядя, – сказал он тётке. – Вы на моё,