Дом проблем. Канта Хамзатович Ибрагимов

Ваха всегда старался мало говорить, а тут вытерпеть не мог, руку поднял, но в это время звонок, большая перемена. Он пошёл на улицу курить и на свою больную голову подумал, что это им лектор читает всякие утопии, навязывает мистику и брехню. «Надо ему хотя бы один на один правду сказать, что он сам дурак или лжец». С этим твёрдо-правдивым мнением Ваха пошёл в преподавательскую. В первой комнате никого нет, какой-то шум во второй. Он слегка приоткрыл дверь, просто обмер – преподаватель и Деревяко…

      – Надо хотя бы стучаться! – донеслось вслед.

      Более Ваха учиться не мог. Как ему преподавали – высшим благом для него было улететь в Грозный. Чтобы купить билет, он поехал в центр Москвы. Дабы убить время, весь день гулял по городу и удивлялся, как можно так много врать и так грандиозно строить? Видимо, благодаря свободному от эксплуатации труду.

      Рано утром у него был рейс, и только очень поздно Мастаев пришёл в общежитие. И чтобы никто не заметил, он шёл почти на цыпочках и уже был у своей комнаты, как неожиданно раскрылась дверь Деревяко и перед ним Кныш, слегка смутился:

      – Ой, Мастаев, ждал-ждал тебя, не дождался, – разит от него перегаром. – Вот, хорошо соседка у тебя гостеприимная, – он хотел было уйти, но что-то вспомнил. – Мастаев, больше занятия не пропускай. Это как дезертирство. И вообще, как сказал Ленин, дело молодёжи – учиться, учиться и учиться! ПСС, том…, – что-то ещё бормоча, слегка покачиваясь, Кныш исчез во мраке коридора.

      Ваха уже открывал свою дверь, как заметил – Кныш не прикрыл за собой дверь в комнату Деревяко. Можно было просто закрыть, да забота – вдруг что не так – заставила Ваху войти. Пустые бутылки, много окурков и она – густым волнистым веером на подушке её тёмно-русые волосы, рука запрокинута за голову, спит. На мгновение он подумал, что за эту красоту можно было бы всё ей простить. Да тут такой смрад, бардак. Сплюнув, он с облегчением пошёл к себе спать.

      Утром Ваха уже протянул паспорт с билетом на регистрацию, как милиционер отдал ему честь. Очень вежливо, чуть ли не с эскортом, его доставили обратно в академию, прямо в лекторскую.

      Ваха никогда в суде не был, а тут показалось, что именно суд: много важных персон и Кныш здесь.

      – Да, так оно и есть, это – суд, – вдруг выдал лектор.

      – Да, мы за вас думаем, трудимся, воюем, а вы!

      – Это саботаж, вредительство, дезертирство, – чуть ли не хором.

      – Так он не учится, – его преподаватель. – Задание – законспектировать и выучить «Очередные задачи Советской власти» вождя. Так он всё наоборот понимает, либо вовсе не учит.

      – А там Лениным сказано: «Роль суда: и устрашение, и воспитание».

      – ПСС, том 36, страница 549, – это Кныш.

      – Митрофан Аполлонович, – вновь лектор, – не надо страницы зубрить, надо смену воспитывать… И что на той же 549 странице – «убеждать, завоёвывать, управлять!».

      – Да, всё сделаем, – оправдывается Кныш. – Ссуду –