Среди них. Анна Никитина

вдруг струны восприятия. Они уже давно атрофировались за ненадобностью, но в такие моменты нещадно саднили, как будто там ещё было чему болеть. «Фантомная боль», как он называл это иррациональное чувство.

      Джейсон резко сел и щёлкнул выключателем лампы. Предрассветные тени хлынули в стороны, и это напомнило ему обо всём том, что он когда-то способен был видеть и слышать. Смутно он вспомнил и о Тварях, что уже давно не тревожили его покой… Но ведь частью той, иной, жизни были не только Твари…

      Почему-то стало ещё больнее, как будто разлом в груди всё ещё способен был кровоточить. Он прижал ладони к груди в бесполезной попытке успокоить странный приступ похороненной души, напоминая себе о делах.

      «В 10:00 придёт новый клиент, Алан Маунтер. Снова будет разливаться соловьём в противоречащих друг другу монологах. Кристофер собирался переслать новые материалы по делу Фаррена. Джесси наверняка уже отсканировала договоры… Чёрт… как же больно…»

      «…В мире всё устроилось таким странным образом, что человек сам притупляет собственные чувства, со временем пресыщаясь и разувериваясь… Воистину, нельзя проклинать свои боль и страдание, потому что это единственное, что по-прежнему можно чувствовать остро в созданном самим человеком доспехе „реальности“… и единственное, что эту броню пробивает…»

      Джейсон всё силился вспомнить, где же услышал или прочитал эти слова, так отчётливо вдруг всплывшие в сознании, и не смог.

      – Чушь, – заявил он вслух, восстанавливая дыхание. – Ко всему можно привыкнуть, даже к перманентной боли. Ну а став привычкой, она уже перестаёт пробуждать.

      Разлом запульсировал сильнее, заставляя его поморщиться. Несмотря на раннее время, он попытался развернуть своё восприятие в обычную колею – принял душ, побрился, наскоро сделал завтрак, сварил кофе. Когда он включил телевизор, то понял вдруг, что от привычных звуков его воротит, и не сразу, но осознал почему: они не вписывались в звуки из «сна». Воротило и от вида еды, и – а это его как раз даже не удивляло – от себя самого. Щёлкнув кнопкой пульта, он отсёк себя от осточертевших голосов, но это не убрало странное беспокойство внутри. Что-то скреблось в нём под покровом кожи, пытаясь выбраться наружу. Это чувство было одновременно и знакомым, и уже давно позабытым.

      Почему сегодня?!

      Джейсон метнулся в комнату, в которой царил абсолютный безликий порядок. Здесь не было ни картин, ни статуэток – ничего из того, что могло бы сообщить хоть что-то о личности живущего в квартире человека. Единственным таким предметом была рамка со свадебной фотографией на столике у раздвижного дивана. Сейчас она почему-то лежала лицом вниз. Джейсон не успел удивиться, когда она успела упасть. Сейчас его тревожило другое. Он открыл стенной шкаф, нетерпеливо отодвинул вешалки с дорогими костюмами и рубашками и заглянул внутрь. Две старые зачехлённые гитары стояли там же, куда он их поставил после переезда.