Сущность зла. Лука Д'Андреа

Аннелизе нечасто обращалась к девочке таким резким тоном. – Иди к себе в комнату.

      – Но я… – возмутилась та, и личико ее сморщилось.

      – Почему бы нам не испечь штрудель? – вмешался Вернер, погладив Клару по щеке. – Разве ты не хочешь научиться печь штрудель так же, как твоя бедная бабушка?

      – Бабушка Герта? – Клара просияла. – Та, которая теперь на небе? Конечно хочу.

      Вернер взял ее за руку и увел на кухню.

      Только тогда Аннелизе заговорила:

      – Ненавижу.

      – Кого?

      – Всех.

      – Успокойся.

      – Успокойся?!

      Я поскреб шрам над бровью.

      – Просто хотелось бы знать, что стряслось.

      Она расплакалась. То были не тоненькие всхлипы, надрывавшие мне душу в тот день, когда я поклялся взять творческий отпуск на год. То были яростные рыдания.

      – Я пошла к Алоизу, хотела купить немного консервов, банку-другую солений. В прогнозе по радио обещали снег, и… – она шмыгнула носом, – на меня накатило что-то вроде синдрома белки. Мама всегда делала запасы перед тем, как выпадал первый снег, ведь никогда не знаешь, как оно повернется. А потом…

      Раз она заговорила о матери, подняв запретную тему, видимо, случилось что-то в самом деле серьезное.

      – Я стояла за полками. Ты ведь знаешь магазинчик Алоиза, представляешь, сколько там всего нагорожено?

      – Я покупаю там сигареты.

      – В какой-то момент слышу, как Алоиз и Луиза Вальднер…

      – Бабища, которая принесла нам песочный пирог с черникой, когда меня выписали из больницы?

      – Она самая.

      – О чем они говорили?

      – Чесали языком.

      Я закрыл глаза.

      – Что они сказали?

      Она ответила еле слышным шепотом:

      – Что это ты во всем виноват.

      – А потом? – сухо осведомился я.

      – Потом? Потом я вышла из-за полок. И давай их костерить. А эта хавронья сказала: ты, мол, языком-то трепать сильна, но всем ясно, что твой муж – убийца.

      Убийца.

      Вот именно. Убийца.

      – И?..

      Аннелизе широко раскрыла глаза:

      – По-твоему, что я должна была сделать? Я забрала Клару и ушла. Господи боже мой, будь моя воля, я бы им выцарапала глаза. И знаешь, что я тебе скажу? Жаль, что я их не прибила. Сначала ее, потом этого… – Она зарыдала. – Мне жаль, мне так жаль…

      – Не переживай. Ничего страшного. Люди… сама знаешь, каковы они.

      – Госпожа Вальднер… Она прочла молитву на похоронах моей матери.

      Мне пришел на память рассказ Вернера. То, что госпожа Вальднер сказала обо мне, – цветочки по сравнению со слухами, какими делились любезные обитатели Зибенхоха над могилами Эви, Курта и Маркуса. Я крепко обнял жену.

      – Как это восприняла Клара?

      – Ты ее можешь понять, нашу девочку?

      Я улыбнулся:

      – Я понимаю только то, что люблю ее. Этого довольно.

2

      Остаток дня я вел себя терпеливо, раскованно и абсолютно неискренне.

      Помогал Кларе месить тесто для штруделя, весело болтал с Вернером, который чистил яблоки.

      Я целый день был тем, что называется cool