Шоколадные туфельки. Рассказы. Ольга Борисовна Шлыкова

продукты, сейчас буду обед готовить, Таська до ночи на работе, а Лариска с бабушкой, наверное, нас встречать пошли!

      Братья – семнадцатилетний Юрка и четырнадцатилетний Борис, немного повздорив между собой, занесли в комнату чемоданы и молча встали перед матерью.

      – Опять встали, печку кто растопит?

      – Юркина очередь. – Проворчал Борька. – А я погулять хочу. Там Мишка Скворцов…

      – Мам, он всегда убегает гулять, хоть бы дров принёс!

      – Правильно говоришь, Юра! Борька, принеси дров и беги к своему Скворцову. – Борис тут же рванул на улицу. – Да не упади с лестницы, несётся как угорелый! Юр, радио включи!

      Голос диктора заканчивал какую-то фразу: «…ветского Информбюро!»

      – Юрка, сделай тише, что так громко то!

      – У тёти Таси ручка сломана, тише не делается. – Юрка не слушал, что говорит диктор, но удивился, что молчит мать, разбиравшая корзину с едой. И повернулся посмотреть, может, вышла. А мать сидела у стола, прижав к груди свёрток с хлебом, бледная и растерянная.

      Вечером, когда вернулась тётя Тася, они с матерью пошли в комендатуру, искать отца. А Юрку с Борькой оставили водиться с малявкой Лариской.

      – Как думаешь, эта война надолго?

      – Не знаю. Мой призыв через год. Я хотел в кавалерию. А теперь кавалерию, наверное, отменят. У немцев танки, я в газете читал, против них кавалерия не устоит.

      – Да, танки железные, а кони живые. Лариска, а ты танки видела?

      Лариска промолчала. Ей очень хотелось спать, а глупые братья пристают с какими-то танками. Но, подумав, сказала:

      – Танки я в кино видела, про белых. Их наши все сломали!

      – Эх ты, двоечница! Не сломали, а подорвали!

      – Я не двоешница, у меня только по шистописанию шетвёрка! – И Лариска разревелась, не столько от обиды, сколько от усталости. Мама с тётей Агнюшей куда-то ушли и не накормили. Мама обещала, что когда приедет тётя Агнюша, будем, кашу с мясом есть. А на столе лежали только зелёные яблоки и большая буханка чёрного хлеба.

      – Да не реви, ты, дура! – Прикрикнул на неё Юрка. – Борька дразниться, а ты ревёшь, как маленькая!

      Но тут вошли усталые женщины – их матери, следом шёл отец мальчишек – офицер, капитан пограничник. Он прямо с поезда был отправлен военным патрулём в городскую комендатуру. Сказал, что скоро вернётся, а пришёл, только теперь, затемно.

      Уже засыпая, Борька слышал, как взрослые разговаривают за столом. Отпуск отменяется, потому, что отца направляют в Ново-Николаевск на призывной пункт, проводить строевую подготовку с новобранцами. А Юрка уже осенью поступит в военное училище на ускоренный курс и к совершеннолетию станет младшим лейтенантом. «Вот везёт!» – подумал Борька. – «Уже и служить на войну возьмут».

      Мать вернулась из мастерских пораньше. Она несла на руке недошитую шинель.

      – Борь, поставь нагреть воды, скоро Юрка приедет на побывку. Хоть отмою его.

      Юрка