Ультрафен. Роман. Книга 1. Александр Миронов

ним, наклонившись, стояла медсестра Мая. Мизинцев постанывал. У него был перелом нижней челюсти, и Мая прибинтовывала её бинтом к голове.

      – Потерпи, сержантик, потерпи, – приговаривала она участливо. – Приедем в сангородок, легче будет.

      При появлении Шалыча, Мизинцев застонал и ещё плотнее прижался к углу. На его изуродованном лице появилась гримаса ужаса. Мая выронила из рук бинт.

      – Что с тобой, сержантик? Сиди спокойно.

      Бахашкин, не обращая внимания на Василия, прошёл к столу, раскрыл журнал и стал торопливо заполнять его.

      Володя иронично и брезгливо посматривал на всех участников вакханалии.

      4

      Феоктистов вышел на крыльцо. Почесал затылок от досады.

      Яркое солнце заливало весь микрорайон. Даже бетонный заплот через дорогу, окружающий стадион «Ермак», казалось, излучал свет и слепил. Анатолий прищурился, привыкая к солнцу. Пожалел, что забыл тёмные очки. Когда рано утром уходил из дома, брезжил рассвет, а сознание ещё спало, не вспомнил об очках.

      На минуту задумался, соображая, на чём ехать. Если на трамвае, то это – по кольцу, по всему городу, через все микрорайоны и кварталы… Как раз к вечеру доберёшься. На автобусе?.. Идти далековато. Но, пожалуй, быстрее будет. А какой ещё выбор?.. Чёрт, когда машину дадут? Ведь у всех у них есть водительские права, а транспорта нет! И что думают отцы-командиры?

      Спустился с крыльца и пошёл по улице «Красной» в сторону остановки «Блинная».

      В одном из дворов, который пересекал Феоктистов, до него донеслись звуки гитары и знакомый хриплый голос. Оглянулся и увидел у одного из подъездов дома в кустах черёмушника группу ребят: кто-то из них сидел на корточках, кто-то на ящике, а кто-то стоял, привалясь к стволам черёмухи. Кое-кто покуривал. Магнитофон «Астра», похоже, новый, стоял на асфальтовом отмостке фундамента. К нему тянулись провода из раскрытого окна дома.

      «Астра» крутила Высоцкого: «Тридцать три же мужика, не желают знать сынка, говорят, пусть растёт сын полка…» Анатолий усмехнулся: и тому, что пел артист, и тому, что запрещают его, правда, негласно, а он всё равно хрипит. Слушают. У него у самого есть несколько его записей, и они ему нравятся. И Анатолий сейчас с удовольствием послушал бы его вместе с пацанами, но… их бы заботы ему. Жене Прокудину Высоцкий тоже чем-то не угодил. Порицает, когда услышит песни Высоцкого у них в кабинете, губами чмокает…

      Феоктистов вышел на улицу Энгельса. Широкая улица пролегала между четырёхэтажными побеленными в оранжевую охру домами. На противоположной стороне Народный суд, в котором рассматриваются дела электролизного комбината, то есть закрытые, касающиеся полувоенного предприятия.

      Далее перекрёсток, за которым, в нижних этажах домов, – кофе «Блинная», магазины. Ещё дальше – библиотека. Напротив, кафе и этих магазинов раскинулся соснячок, лесной массив, видимо, оставленный для очистки городского воздуха и для удовольствия отдыхающих. В нём и сейчас видны гуляющие, в основном, люди